Но след они путали старательно. И не топали по улицам, а ломились через участки, перелезая заборы, пробираясь малинниками, таясь от далеких прохожих под кронами садов. Проходя мимо свалки, они скинули колготки, запихав их в плесневелую коробку из-под роз, отвернули по тропе, огибающей крайний участок, и вернулись в садоводство на следующей линии, после чего следы стали гуще и внезапно раздвоились. Один, послабее, потянулся вдоль линии, более густой ушел к крытому замшелым шифером дому, ощутимо просевшему в землю и обросшему вокруг густым бурьяном.
«Вот и попались, — подумал Варнак, волчьими лапами обегая дом. — Кому нужны маски, если от вас вонь, как от ассенизаторской повозки?».
— Как они обосрались-то, ты видел? — весело обсуждали хозяева дома. — Аж присели все. Я думал, сейчас струйки потекут!
— А этот, который лупоглазый, — ты слышал? «Проклятье, проклятье»! Думал, испугаемся. Бабушкины сказки решил на ночь рассказать.
— Жалко, взяли мало. Сколько там?
— А ты сам посмотри. Чего, страшно, что ли? Проклятия испугался?
— Ничего я не испугался!
— Так возьми и пересчитай.
— Ну и возьму.
— Ну и возьми.
— Ну и возьму.
— Возьми, возьми. — Мужчина заржал: — Что, кишка тонка?
— Да вот тебе, пожалуйста, взял!
Вывей вскинул голову и долго, протяжно завыл. В домике послышался шум и грохот, зазвенело стекло.
— Ты чего, охренел?! Хорошо, пустая. Давай теперь, убирай!
— Едрит налево… Метелка где?
— Хрен его знает. Тряпкой на газету смахни.
— А свет у тебя во дворе есть?
— На хрена тебе свет? Мусорной кучи не найти? Или этого, «сумеречного зверя» боишься? Не ссы… Слава водяры принесет, взбодришься.
— Достал ты уже этим зверем! У тебя на дворе свалка хуже любого проклятия. Без света все ноги переломаешь.
— Не бухти. На улице фонарь болтается, все там видно, не заблудишься.
— В сортире хотя бы лампочка еще цела?
— К соседям сходи. Им как раз навоз привезли. Наложишь рядом — никто ничего и не заметит, — снова заржал мужчина.
— Да я только столбик помочить…
Шорох из дома показал, что там кто-то одевается. Вывей, неслышно раздвигая траву острой мордой, побежал к крыльцу, остановился на углу дома. Хлопнула дверь, мужик в длинном великоватом пальто спустился на двор и, как обещал, направился к воротам, за ними остановился возле столба. Волк, бесшумно переставляя лапы, подошел сзади. Он не торопился — у него не было желания убивать, и он не боялся упустить добычу из-за своей медлительности.
— Хорошо живет на свете Винни-Пух! — сделав свое дело, повеселел грабитель. — У него жена и дети, он лоп-пух!
Он повернулся, увидел перед собой светящиеся в темноте глаза зверя и осекся. Кисло пахнуло — ужас смертного пробил грязь и вместе с потом потек наружу. Вывей молча оскалился, метнулся вперед и жадно вцепился клыками в правую руку жертвы — не столько потому, что именно ею бандит трогал деньги, сколько помня о ноже. С порванной кистью враг останется безоружным. Грабитель заорал от боли и ужаса, шарахнулся назад, врезался головой в столб, потерял равновесие и рухнул на спину. Волк отпустил руку, рванул зубами икру, прыгнул вперед, перехватил жертву за плечо.
— Ерш, ты чего? — вылетел на крыльцо второй бандит. — Ты чего, правда ногу сломал?
Волк поднялся на спине воющего от ужаса мужика, повернулся к первому из проклятых, предупреждающе зарычал и помчался через двор. Разумеется, Вывей не успел — бандит прыгнул назад, захлопнув дверь, громыхнул засов. Что будет дальше, Варнак догадывался, и потому волк перемахнул крыльцо, проскочил дальше, свернул за угол и побежал через соседний участок: по рыхлым грядкам клубники, под высокой створкой калитки и дальше за кусты сирени, темнеющие как раз между осветительными столбами. Когда первый из проклятых выскочил с заряженным ружьем — мохнатая ипостась лешего была уже далеко.
— Ерш, ты цел?
— Какое цел?! — прошипел мужчина и перешел на непрерывный многоэтажный мат, означавший, что его чуть не сожрали и ему очень плохо.
— Держись, я сейчас… — Бандит спустился с крыльца. То и дело оглядываясь, он добрался до друга, закинул оружие на плечо, наклонился, помог подельнику встать, потянул к дому и вдруг застыл: — Вот, ё-о… Слава. Слава-а!
Главный грабитель предупреждающе замахал появившемуся в конце линии третьему проклятому, посланному за водкой. Тот смысла криков не понял и только весело помахал в ответ. В этот момент Вывей и вышел из-за сирени, загородив бандиту дорогу. Постоял, давая жертве осознать, что именно происходит, а потом ринулся в атаку.
Первый вскинул было ружье — и тут же опустил, едва не заскулив от бессилия. Его друг и зверюга находились на одной линии. Стоит нажать спусковой крючок — картечь снесет обоих.
Слава все понял, уронил пакет и ринулся бежать. Но куда там — смертному от волка! Через считанные секунды Вывей взметнулся в прыжке, легко клацнул клыками по загривку, а когда от толчка тяжелого тела проклятый повалился вперед, выставив руки, волк толкнулся дальше, вцепляясь именно в них. Крутанулся, злобно рыча, хватанул жертву клыками за ухо, за ногу. Поднял взгляд на набегающего врага с ружьем — и отпрянул в сторону, растворяясь в темноте среди душистой смородины.
— Слава, ты жив? — перевернул подельника первый.
— Кулич? Жека, водки дай, — хрипло попросил тот.
Первый метнулся к пакету, открыл «Столичную», хлебнул сам, передал другу. Тот сделал несколько больших глотков, перевел дыхание и попросил:
— Женя, скажи, что я сплю…
— Вставай, Слава! Давай домой скорее. Там разберемся. — Из его двора снова послышался душераздирающий вопль Ерша, и Кулич взмолился: — Слава, идем!
Тот поднялся, заспешил, то ли хромая, то ли приволакивая ногу и подкрепляя каждый шаг глотком из бутылки.
— Женя-я-я!!! — орал Ерш от дома. — Женя, он зде-е-есь!
Первый из проклятых забежал чуть вперед, выглянул через забор, держа наготове ружье.
— Почему ты не в доме?
— Не успел! Появилась эта тварь и стала меня жрать! Ты понимаешь — жрать! Живьем! Вцеплялась и жевала!
— Где она?
— Не знаю!
Вывей, сев за сараем, вскинул морду и протяжно, с наслаждением завыл. Бандиты вздрогнули, первый перехватил ружье двумя руками, но перед соблазном кинуться на звук устоял — помог Славе зайти во двор, затащил в дом Ерша, захлопнул дверь и запер ее на засов.
Глава третья
— Извините, ребята, — разорвав молчаливый общий круг, поднялся Еремей. — Мне нужно ненадолго выйти.
В семи линиях от ашрама в доме тихо заскулил Ерш:
