— Вам не кажется, Дамира, что указанные вами преимущества способны оказаться решающими и в условиях банального естественного отбора? — поинтересовалась Мари Элиза.
— Что за смысл в приспособлениях, которые не могут быть реализованы в естественных условиях? — парировала археологиня. — Чтобы реализовать возможность употреблять растительную пищу, необходимы зернотерки и варочные котлы. Да и мясо после обработки усваивается лучше. Отсутствие шерсти требует защищать кожный покров одеждой. Роды в природных условиях, вне стационара, заканчиваются смертью женщины в двадцати процентах случаев. Каждая пятая роженица, оказавшаяся без медицинской помощи, умирает, мадам! Это, по-вашему, плод эволюционного развития? С другой стороны, в условиях развитой цивилизации указанные недостатки несущественны. А вот всеядность работника становится определяющей! Рождается человек всего один раз в жизни, огнем и зернотерками обеспечить его несложно. Зато его в любой момент можно перебросить из одного конца света в другой и спокойно оставить работать на подножном корму. Человек насытится и лягушкой, и птицей, и корешком, и улитками.
— Зачем брать зернотерки извне, от высшего разума? — возразил доктор Круглов. — Почему людям не сделать их самим? Невелика премудрость!
— И мы опять возвращаемся к началу! Эволюция предполагает приспособление организма к условиям, в которые он попал. Если для нормального употребления пищи нам нужны мельницы, значит, мы должны родиться в мире, где мельницы уже есть, а не наоборот! Иначе чушь какая-то выходит, а не естественное развитие. Посмотрите на тело Homo sapiens и назовите условия, к которым оно приспособлено. Тело без шерсти, рудиментарные дыхательные мышцы, дыхательное горло совмещено с пищеводом, отсутствие когтей и клыков, кожа прочно скреплена с подстилающими мышцами. Умеет надолго задерживать дыхание, рожать в воду, у младенцев есть рефлексы, прерывающие дыхание при попадании воды на лицо… Какие варианты предложите?
— Ну, прямохождение, совмещенное с повсеместным остеохондрозом, в любом случае делает из него не самого лучшего работника. Тридцать лет жизни при высоких нагрузках, не более, — покачал головой грустный австралиец.
— Человек создан работать в воде. Гидроневесомость полностью устраняет названные вами проблемы. И не забывайте, мы наблюдаем, если можно так выразиться, «пилотный проект». Конструктор воплотил в модели все задуманные достоинства, но не успел устранить недостатки. Не случись войны — и вполне может быть, что «сухопутная модель» обрела бы и шерсть, и более мощный костяк, а все мы обзавелись бы непрерывно растущими резцами.
— Не факт, — возразил Хигганд. — Генотип океанского хищника, гарантирующий нам развитый мозг, речевой механизм как особенность строения дыхательных органов, стайный инстинкт, — несет в себе в качестве побочного эффекта и одноразовые зубы. Очень может статься, что, будучи мохнатыми и длиннозубыми, как бобры, мы одновременно окажемся немыми, как рыбы, и тупыми, как овца. Вряд ли это окажется достоинством для современного биомеханизма…
Спор был длинным, непрерывным и тянулся уже больше полутора суток. Время от времени доктор Истланд принимал в нем участие, иногда терял нить рассуждений, но чаще всего его отвлекали насущные проблемы, связанные с питанием, отдыхом и санитарным обслуживанием автобуса, которое внезапно превратилось в очень большую проблему. Станций, способных выполнить эту процедуру, оказалось очень мало, и все располагались в крупных городах, пробиваться через которые приходилось по узким улицам через долгие пробки.
Вот и сейчас темная узкая дорога, уводящая глубоко в лес, беспокоила его куда сильнее, нежели особенности внутреннего строения человека. Ибо все вопросы происхождения Homo sapiens он полагал надежно разрешить уже через неделю. Самое большее — через две.
— Окна впереди светятся, — внезапно сообщил водитель. — Вон, между деревьями мелькают.
— Ну, значит верно повернули, — с облегчением сказал Кристофер Истланд и полез в карман за телефоном. Тот показал отсутствие сигнала. Впрочем, монаха, бывавшего в здешних краях не один раз, это ничуть не удивило.
Ворота базы были открыты, шлагбаум поднят. «Мерседес» въехал в «Пух и перья», прокатился триста метров по асфальтовой дорожке и остановился носом к корпусу рядом с темной скучающей «ГАЗелью». Фары погасли, двигатель замолчал. В наступившей непривычной тишине, слегка пискнув, открылась дверь салона. И первым возле нее оказался мсье Жульен Форс, строевую выправку которого не мог скрыть никакой джинсовый костюм.
Водители потрепанной машины тут же вытянулись перед ним, по очереди пожали протянутую руку, представляясь:
— Сержант Курт Мейсель, капитан.
— Сержант Альберт Штен, капитан.
— Без происшествий? — кратко поинтересовался Форс.
— Доставили чисто, капитан, — отчитался Мейсель. — Но здесь сегодня происходит что-то странное. Вечером неожиданно пропали все работники базы. Причем на газоне осталась брошенной косилка, а наш сосед по корпусу так и не вернулся в номер, хотя на причале его нет и машина на месте.
— Проверяли?
— Опасались оставить объект без охраны, капитан. Нас всего двое.
— Хорошо, — одобрил поведение подчиненных Форс и повернул голову к темному лесу, из которого послышался странный звук, словно кто-то завел маломощный высокооборотистый двигатель. — А это еще что?
— Похоже на бензопилу, капитан, — предположил сержант Мейсель. И словно в подтверждение его слов по лесу прокатился протяжный треск. Пила зазвучала снова. — Прикажете проверить?
— Подождите, — не стал торопиться Форс. — Возможно, это самые обычные работы местных лесорубов. Мсье Кристофер, вы куда?!
— На ресепшн, — ткнул палец в указатель монах. — За ключами от номеров. Мне кажется, все давно устали, хотят ужинать и спать.
— Я с вами, мсье! — нагнал его капитан. — У наших сотрудников возникло к портье несколько вопросов.
Вместе они вошли в здание с вывеской «Ресторан „Приют охотника“», повернули к стойке администратора, и доктор Истланд сходу сообщил:
— Добрый вечер, девушка. Это мы бронировали номера на вашей базе на ближайшие трое суток… Что с вами, девушка? У вас что-то случилось?
У круглолицей хозяйки уютного лесного уголка из глаз внезапно покатились большие сверкающие слезы.
— Да что с вами, милая… — Кристофер всмотрелся в бейджик на ее груди. — Милая Татьяна! Может, вам нужна помощь?
Девушка отрицательно замотала головой.
— У вас все в порядке?
Она закивала.
— Вы можете нас разместить?
Администратор снова кивнула.
— А где все работники базы? — поинтересовался Форс.
Татьяна снова громко шмыгнула носом, губы ее задрожали.
— Понятно, — лаконично ответил капитан, вышел из здания и осмотрелся. В толпе археологов, высыпавших из автобуса и ожидающих размещения, нашел одного из подчиненных, громко распорядился: — Джуттис, за мной!
