— Хорошо, что Роол в отлучке, — буркнул араави. — Вернется — все на меня свалит, сам ему посоветую так поступить.
— Что еще неладно?
— Я совершил ужасающее преступление, не выделил охрану его великолепию Оологу, — сообщил араави с ноткой отчаянной веселости в голосе. — Велел со всевозможными извинениями передать во дворец, что гонец не застал меня. Между тем я ничуть не заблуждаюсь и понимаю, что храм под неусыпным наблюдением, обман раскроется незамедлительно. Пусть так… Не желаю рисковать сиренами и стражами. Оолог пытается ослабить нас, значит, вывел в пролив большие лодки и дело окончательно плохо. Трудно будет удержаться от пролития крови, усиливающего распрю храма и дворца почти до войны… Что скажешь, Ютэо?
— Когда я искала нашу певунью, заметила на воде три боевые лодки, весьма крупные, мелкие-то я на такой волне плоховато вижу, — подтвердила опасения сирин, сокрушенно качая головой. — Две преследуют, одна таится у слияния нитей морского пути, близ первого западного узла ветви.
— Мало нам отпущено времени, — вздохнул араави. — Успеем?
— Я постараюсь, — пообещала Ютэо, перебираясь к самому борту и гладя волну. — Все ли готовы?
Рулевой на корме согласно коснулся тонкой, натянутой до звона кожи круга — счетчика ритма гребли. Едва слышный уху дрожащий звук поплыл над темной водой. Большие лодки храма слаженно окружили малую, с низкими бортами, несущую сирина. Широкое острие волны, подобной гарпунному наконечнику, обозначилось перламутрово играющей в ночи пеной. Гребцы проворно заработали веслами, удерживая лодки на горбе водяного холма. Боу сел за спину Ютэо и стал тихонько, едва различимо, шептать ей уверенность, вливать силы и отгонять утомление.
— Не берись сделать больше, чем можешь, — предупредил Граат, когда волна выплеснулась из створа скал столичной бухты, миновала широкий залив и зашумела в теснине самого прямого и быстрого западного канала. — Береги силы.
— Пока мы с Боу молодцы. — Голос сирина звучал достаточно уверенно. — Нам бы еще два острова близ ветвлений канала миновать, там сложные течения, а дальше вполне удобно двигаться и без моих стараний, на веслах.
Волна стала выше, ее звук изменился, набирая громкость, пена побелела, хлопья теперь взлетали и достигали бортов лодок: узкий канал с сильным встречным течением уступал просьбе сирина нехотя, но все же пропускал лодки без трудной и долгой борьбы с водоворотами…
Ютэо охнула и указала свободной рукой вперед и влево.
— Там. Возле Суару. Их заметили и уже гонят. Я ощущаю, что две лодки разошлись в разные нити пути.
— Я советовал Тоими в случае беды постараться попасть к Ловушке Эха, — кивнул Боу. — На широкой воде их быстро нагонят, в большой лодке есть подменные гребцы. А в путанице узких ходов…
— Там невозможно пользоваться голосом, — насторожилась Лоота. — Гроты, пещеры, скальные коридоры. Звук дробится и меняется, грозит навредить своим же. Я бы не отважилась использовать каплю божью в лабиринте Ловушки.
— Вот и сирены газура едва ли решатся, — негромко рассмеялся Боу. — Матушка Ютэо, отпускайте волну, я знаю, вы устали.
— Хорошо, — тяжело выдохнула сирин и поникла, опираясь ладонями о борт.
Араави несколькими быстрыми жестами выстроил лодки вокруг суденышка сирина, обозначил для них задачу: защищать Ютэо. Вместе с Боу перебрался в легкую, как скорлупка, почтовку — так звали на островах подобные узкие лодочки. Именно на них доставляли важные и срочные вести. Лоота неодобрительно охнула: разве можно уходить в Ловушку Эха таким малым составом? Дюжина гребцов, две сирены, помощники Боу, сам он и араави…
— Береги Ютэо, — строго велел Граат. — Ваше дело — двигаться к первому узлу западной ветви и спасать нашу вторую лодку.
— Исполним, — кивнула Лоота и смолкла, провожая взглядом почтовку, скользнувшую в узкий канал.
— У нас впереди одна большая лодка, — спокойно уточнила сирин. — Полагаю, люди газура не примут бой, мы ведь не воюем. — Голос Ютэо наполнился болью. — Просто правитель снова играет, и на сей раз жизнями моих нынешних родных. Если бы я не обещала моему доброму Вооти сберегать острова, давно подарила бы весь Гоотро морю! Чтобы газур напился соленой воды вдоволь.
— А как же иные жители Древа? — напомнила Лоота.
— Знаю, потому и храню верность слову, — нехотя отозвалась сирин. Вздохнула и обернулась к Лооте: — Есть немного времени, пока мы огибаем Ловушку и входим в канал ветвления. Гребцы сейчас…
Она не успела закончить фразу. Замерла, испуганно всплеснув руками. На коленях у Лооты лежал маленький прозрачный флакон. Чья рука ловко подсунула его, на миг нарушив ритм гребли, сирин не успела осознать. Зато совершенно точно определила содержимое флакона. Любого, кто хоть однажды пил сок ош, сам вид этого «сокровища» мог свести с ума… Темные глаза Лооты затуманились и блеснули самым настоящим безумием. Женщина слепо повела рукой, охнула, до крови прокусила губу и неловким движением смахнула флакон в воду. Провела ладонью по подбородку, недоуменно рассмотрела кровь на пальцах, спохватилась и вытерла руку тканью, протянутой Ютэо. Немного помолчала, глядя в темную воду. Выпрямилась и резко неприятно рассмеялась.
— Кто храму враг, — голос Лооты упал так тяжело, что даже волны испуганно стихли, — тому в моей лодке не выжить. Весла руки сожгут. Оружие зарежет. Воротник удушит.
Слова, как узкие клинки, входили в сознание по самую рукоять, вызывая у каждого гребца, у каждого стража непроизвольный спазматический стонущий выдох боли. Никто из них прежде не слышал такого голоса Лооты — монотонного, лишенного напевности и мягкости. Сирена все еще не поборола вспышку крайнего, неконтролируемого бешенства. Она дышала всхлипами и не поворачивала головы, будто шея отказалась слушаться… Все в лодке испытывали куда худшее: жилы будто накручивали на колесо, ровно вытягивая из тела. Отказывали руки, отнимались ноги, прерывалось дыхание — и кошмар пытки все длился, единый, кажется, для всех, правых и виноватых.
Тишина повисла над водой, с поднятых в последнем движении весел защелкали вниз крупные капли. Наконец рулевой неуверенно вздохнул, ощущая прекращение спазма. Рядом шевельнулся сирена охраны, привстал, внимательно осмотрел лодку, уделяя внимание напряженным, сведенным судорогой спинам гребцов, стражей…
Один человек по левому борту дернулся, роняя весло. Затем на дно лодки свалилась и завизжала, стараясь голосом выставить защиту, сирена. Молоденькая, недавно получившая право служить в охране… Захлебнулась звуком и смолкла. Страж тяжело перевалился за борт. Лоота выпрямилась в рост и снова сухо рассмеялась, наклонила голову вправо, затем влево, приводя в порядок непослушную шею. Растерла затылок, быстро озираясь. Поправила свой нашейный знак в форме ракушки.
— Мне уже лучше, — по-прежнему малоприятным ломким голосом сообщила она. И добавила громче: — На соседних лодках, кто виновен! Топитесь сами, теперь же. Просто советую, без приказа и яда в голосе… Потому что по возвращении на Гоотро всех проверю. Должна же я отвести душу.
