Он подхватил Велосипеда на руки и вытащил на свет. Вернее, это уже был не совсем Велосипед. То есть, не совсем тот Велосипед, который присоединился к компании в деревне. Этот новый походил на прежнего всем — цветом, несуразным видом, негнущимися лапами… Хотя, именно в лапах и была загвоздка. Потому что вместо когтистых собачьих ступней — передних и задних — Велосипед мог теперь похвастаться вполне натуральными, хоть и очень маленькими, человеческими руками и ногами. Причем, ногти существа явно водили очень тесное знакомство с маникюрными ножницами и лаком.
Глава 19
— Олло, ущипни меня… Ай! Я сказал — ущипни, а не вырви кусок мяса! — Геремор, морщась, потер запястье, на котором стремительно расцветал синяк. Олло проигнорировал вопль приятеля и продолжал делать в воздухе щипательные движения, таращась на ухоженные розовые ноготки, которыми оканчивались мохнатые лапы Велосипеда.
Сам пес (или псина?) вел себя как столетняя бабка, оставленная один на один с пятилетним хулиганом — тихо скулил, закатив глаза.
— Какая удача, что мы едем в психушку, — придушенно пробормотал Миша. — Зеленый слон. Рукатая собака. А?
— Это вы все виноваты! — Гиллигилл грозно уставился на эльфов.
— Ммы-то причем? — прохрипел Геремор, не отрывая взгляда от мохнатого чуда.
Гиллигилл вплотную придвинул жабью физиономию к лицу белокурого эльфа. Кожаная куртка зловеще заскрипела.
— Вы со своим проклятым колдовством! Изуродовали ни в чем неповинного кобеля!
— Какой же это кобель? Судя по ногтям, это су… сам… ну баба, что ли, — с сомненьем проговорил Олло.
— Сам ты сусамбаба! — рявкнул орк.
— А ты зубы не скаль! — взвился рыжий эльф. — Сам своей скотине лапы отдавил, а на нас орешь!
— Хватит!!! — закричал Миша так громко, что с ближайшего куста с перепуганным чириканьем снялась стайка воробьев. — Подеритесь еще! Или устройте поединок на волшебных спичечных коробках! Чем откусывать друг другу носы, лучше подумайте — откуда у собаки человечьи руки и ноги? Как раз по вашей магической части!
Велосипед слабо подгавкнул, как бы в подтверждение. Вернее, подгавкнула.
— Чушь! — отрубил Геремор. — Никакого колдовства тут нет. Я магию за версту чую.
— Точно, — кивнул Олло. — Магии ни на грош. Даже вот столечко нету, — рыжий эльф протянул сложенные в щепотку пальцы.
— Может, есть такая магия, которую вы не чувствуете? — Миша сделал неопределенный жест, призванный выразить скверные особенности новой разновидности колдовства.
— Если это такая магия, то да, мы ее не чувствуем, — согласился Геремор.
— А вдруг это природа начудила, — предположил Олло. — Бывают же, например, телята о двух головах, и прочие уродцы.
— Природа начудила, когда тебя произвела, — хмыкнул Гиллигилл. — По-твоему двухголовые телята рождаются с накрашенными губами и налаченными копытами?
— Всякое бывает, — философски рассудил Олло. — Например, три года назад во время войны с троллями наш полк стоял в замке герцога Унна. Его предок, Герекам Унн Великий, как-то раз велел высечь вороватую колдунью. А та, стоя у позорного столба, прокляла весь его род. И с тех пор, все Унны были чернявыми, будто подгоревшие котлеты.
— Блин, ну и проклятье, — удивился Миша. — Что с того, что они чернявые?
— Много ты видел чернявых эльфов? — саркастически вопросил Олло. — Я рыжий — и то вроде пугала. Ну вот. Стояли мы там чуть не год, и вдруг у герцогини народилось белокурое дитя. Притом волосы такие длинные, красивые, будто младенец в мамашиной утробе только и делал, что сидел у парикмахера. Помнишь, Геремор? Ну помнишь же. Тебе еще герцогиня за какие-то заслуги пожаловала офицерский Боекомплект. Что, вспомнил?
— Вот если б родился младенец с собачьими ногами, тогда еще было бы о чем говорить, — проворчал Миша.
— О боги! — вскричал вдруг Гиллигилл. — Велосипе… Ай! Смотрите!
Выпучив глаза, он таращился на несчастную собаку, лежащую на траве.
— Смотрите!!!
Посмотреть было на что. Пес стремительно увеличивался в размерах. Черная шерсть осыпалась, а на ее месте появлялось что-то вроде бордового делового костюма: жакет, блузка, юбка по колено. Через минуту безродная псина превратилась в стройную женщину с очаровательной фигуркой и прелестными ножками. Красоту незнакомки портила лишь одна существенная деталь: торчащая над округлыми плечами мохнатая собачья голова.
— Теперь точно в психушку, — угрюмо сказал Миша, садясь а руль. — В полном составе.
Олло, Геремор и Гиллигилл молча втиснулись на заднее сиденье джипа. Собакоголовая незнакомка расположилась впереди. Она села в машину сама, без всякого принуждения, и даже с некоторой толикой достоинства, как будто давая понять, что собака с человеческим телом (или человек с собачьей головой) — такой же равноправный член общества, как короли, кинозвезды и налоговые инспекторы.
Машина тронулась. Велосипед закинула ногу на ногу, и, вывалив язык, наслаждалась проплывающими за окном пейзажами. Время от времени она далеко высовывалась из окна и лаяла на вспугнутых автомобилем птиц. Миша втаскивал ее обратно, не обращая внимания на Геремора, который всякий раз советовал тянуть не за жакет, а за юбку.
— Вздорная баба, — проворчал орк после очередной выходки Велосипеда. Гиллигилл проникся жгучей ненавистью к недавнему хвостатому приятелю. — Скворцов облаяла. Птицы-то тебе чем не угодили?
Вместо ответа Велосипед обернулась и смачно лизнула его широким розовым языком.
— Это любовь, — сказал Геремор.
— Чтоб тя тухлая кикимора так полюбила, — буркнул Гиллигилл.
Местоуказательное заклинание Олло сбывалось самым поразительным образом. Джип двигался по узкой лесной дороге, а впереди возвышался холм и уже виднелся глухой забор, отороченный сверху смертельной бахромой колючей проволоки.
У подножья холма Миша свернул в густой подлесок и остановил машину лишь убедившись, что она не видна с дороги.
— Прибыли. Что делать будем?
— Надо бы на разведку сходить, — неуверенно проговорил Олло.
— Да, с бухты-барахты лезть не стоит, — кивнул Геремор. Серебряные ленточки согласно звякнули.
— Тогда пойдем, — с готовностью воскликнул Гиллигилл, вытаскивая из-за пояса тесак. — Чего сидеть-то.
Но Миша жестом остановил орка.
— Ты останься. Собачку постереги. Или кто она… оно…
— А чего я?! — озлился орк. — Вон, Олло пусть стережет.
— Твоя псина, ты и стереги, — сказал рыжий эльф жестко. — Сперва завел, а теперь в кусты?
— А вдруг это оборотень? — не унимался Гиллигилл. — Еще покусает, и буду потом ночами на луну выть.
— Не дрейфь, Гиллигилл, — ободрил Геремор. — Увидев твою рожу, ни один оборотень кусаться не посмеет.
