Эльм вряд ли сможет дойти до шахты. Может быть, его хватит на один день пути. Вряд ли на два… А дальше нам придется его тащить. Бросить все вещи и тащить, и только Светлый Бог знает, сколько мы с Фарри выдержим, прежде чем обратимся в две замерзшие фигуры у тела третьей…
Эта трезвая и холодная расчетливость напугала меня. Как можно рассуждать о таком варианте, когда он еще не наступил? Как можно рассматривать Эльма как человека, без которого нам не выжить?
От холода заболели щеки. Шарф остался внутри, и я потер их рукавицами, разгоняя кровь. Скользнул взглядом по пунктиру путевиков, и тут меня бросило в жар. В первый миг я даже не поверил в увиденное. Быстро-быстро поморгал, чувствуя, как слипаются ресницы.
— Ой… — вырвалось у меня.
Далеко-далеко на юге появилась черная точка. В первый момент я даже подумал, что это обломок одного из обелисков, стоящий чуть в стороне, но потом она стала чуть больше.
— Корабль! — закричал я. Бросился на колени и скользнул в лаз, ведущий в наше укрытие. — Корабль!
Всколыхнулись недоверчивая радость Фарри и по-детски трогательная надежда Эльма, хоть и приглушенная страшной пустотой обреченности. В душе он нас всех уже похоронил.
— Корабль! — Я поспешил назад, выбрался наружу и побежал навстречу черной точке, размахивая руками. Упал, поскользнувшись, но вновь поднялся. Мне и в голову не приходила мысль, что случайно встреченный корабль может нести с собой угрозу. Мне казалось, что все беды остались позади.
Небольшое однопалубное судно путейщиков, обычный тягач для дальних выездов. Грубый, крохотный даже по сравнению с прогулочными лайарами, с прозрачным армированным куполом рубки на носу. Корабль полз по колее, ломая траками сколотый лед. Оба работника сидели под стеклянным колпаком и с удивлением смотрели на меня, бегущего к ним навстречу.
Захрустел лед, тягач резко встал, взревев двигателем. Один из путейщиков скользнул по скрытому ходу на палубу, и вскоре в теле железного коня распахнулась дверь, дохнув облаком пара.
— Чего ты тут делаешь, малыш? — крикнул мне он.
— Помогите! Помогите, пожалуйста!
Он настороженно огляделся, нырнул в корабль и спустя миг вернулся с дальнобоем. Длинный ствол уставился мне в живот:
— А ну-ка стой!
Путейщик озирался, ожидая, что из-подо льда на него бросятся разбойники. Такое случается на трактах, теперь-то мне это известно, но тогда я просто опешил.
— Там Эльм, ему оторвало руку…
Его товарищ крутил головой в кабине, а двигатели корабля взрыкивали, готовые в случае опасности сорвать тяжелую тушу с места.
— Мы не хотим ничего такого! — Я попытался успокоить путейщиков, чувствуя, как ломит от холода щеки и опухшие губы. — Темный Бог разрушил Кассин-Онг! Помогите нам, пожалуйста!
Мне вдруг захотелось плакать и ругаться от отчаяния. Вот оно, спасение, рядом. Но смотрит на нас через прицел дальнобоя.
Стрелок посмотрел мне за спину, увидел, как по льду торопливо шагает улыбающийся Фарри, и опустил оружие.
— Кому там руку оторвало? — с легким недоверием спросил путейщик и спрыгнул на гусеницу, а затем и на снег. Товарищ в рубке заметно успокоился, поглядывая на меня уже с интересом.
— Эльму… Помогите нам, пожалуйста!
— Вот дела, — покачал головой мужчина. Ловко обмотал лицо покоящимся на плечах шарфом. — Показывай…
Эльм с трудом выбрался из убежища, и когда мы с путейщиком подошли, просто сел у входа и бессильно кивнул мужчине. Рука его выглядела просто ужасно.
— Собирайте вещи, — сказал наш спаситель и махнул товарищу. Корабль тут же заскрипел льдом, ловко выбравшись из колеи, и затарахтел к нам.
— Досталось же тебе, приятель, — буркнул путейщик, глядя на Эльма. — Кто же это тебя так?
Силач не ответил, прикрыл глаза.
— Говоришь, Кассин-Онга больше нет? — повернулся ко мне стрелок, видя, что от Эльма он ничего не добьется. — А шаман ваш чем занимался?
Я благоразумно не стал рассказывать про обряд, о котором говорил покойный Сканди, и просто пожал плечами.
— Живут, жируют за наш счет, а как до дела доходит… — зло сказал путейщик. — Плохо, малыш. Очень это плохо. Вон и на шахте одну штольню пару дней назад завалило напрочь, двоих рыбаков недосчитались. Видать, из-за Темного Бога и рухнула она. Погоди…
Он ошеломленно уставился на меня.
— Так это вас только трое уцелело, что ли? Из всей деревни?
Фарри тем временем выволакивал из нашего укрытия вещи и торопливо запихивал их в рюкзак, будто опасаясь, что путейщикам вот-вот надоест ждать и они уедут. Эльм с закрытыми глазами сидел, привалившись спиной к ледяным блокам, и чуть дышал. Лицо его посерело. Я же молчал, не зная, что сказать мужчине. Мне хотелось верить, что шаман все-таки говорил правду, когда рассказывал о людях на той стороне расщелины. Но…
— Вот оно как… — растерянно всплеснул руками путейщик, истолковав мое молчание по-своему. — Вот ведь… А рука у тебя совсем плоха, приятель.
Эльм открыл глаза и холодно посмотрел на него.
— Все! — сказал Фарри. В спешке собранный рюкзак не закрывался, и из него торчало еле запихнутое одеяло, но путейщика это не смутило. Он с кряхтеньем забросил его на спину и зашагал к ледоходу.
Глава девятая
Рыбацкая шахта и Найвэл
На палубе тягача царил рабочий хаос, и только в каюте отдыха, где горел шаманский фонарь, соблюдался хоть какой-то порядок. А здесь, в темном нутре судна, ржавели совсем непонятные мне металлические конструкции, брошенные вдоль стен, с труб свисало грязное тряпье, пахнущее сыростью и плесенью, чернели открытыми зевами массивные ящики с инструментами и деталями.
Корпус корабля беспрестанно содрогался, из двигательного отсека воняло чем-то неприятным, и у меня от этого запаха кружилась голова. Звук от мотора шел совсем уж жуткий. Казалось, потрепанный ледоход доживает последние дни. Его сердце лязгало, звенело, будто по нему в исступлении лупили стальными лапами все демоны Темного Бога.
Но несмотря на звон, запах и темноту, здесь было лучше, чем снаружи. От труб шло ощутимое тепло, и я даже стянул с себя тулуп — впервые за несколько дней. Мы с Фарри примостились на одном из закрытых ящиков. Эльма путейщики положили к себе в каюту, где один из них оказал ему первую помощь. Оказывается, наш силач успел перетянуть отсеченную кисть ремнем, и, наверное, это и спасло ему жизнь.
Я представил себе, как он сидит у трупа ледовой гончей, на морозе, в пурге, и перетягивает то, что раньше было здоровой рукой. Один в бушующей метели, с сознанием того, что те двое мальцов, идущих с ним, ничем не смогут ему помочь.
Из-за закрытой двери в каюту сквозь щели к нам проникал слабый свет, которого хватало только для того, чтобы очертить ее контуры. Такие же лучики пробивались сквозь люк на потолке, ведущий в рубку. Слева от меня Фарри привалился к теплой трубе и дремал, а я думал о том, что жуткий пеший путь закончился и вскоре предстоит выбирать иную цель, и эти мысли царапали сердце пуще ледяных осколков. Моя вселенная никогда не простиралась дальше Далекого Кряжа, и всегда в центре любых мыслей оказывался Кассин-Онг. Но теперь… Остаться с рыбаками? Вряд ли. Там нужно многому учиться, да и селятся на шахтах только принадлежащие гильдиям работники. Если ты не состоишь в их братстве, никто не допустит тебя до воды. Людям со стороны вход в шахты заказан. А это значит, что нужно искать себя дальше, в Снежной Шапке…
