Мы были детьми. У детей всегда все проще, чем у взрослых. И даже такие решения, как путешествовать вместе, принимаются в течение нескольких минут.
Но иногда о них приходится сожалеть всю оставшуюся жизнь. Хотя о дружбе с Фарри, так неожиданно зародившейся на тесной палубе ледохода, — мне жалеть не пришлось.
В шахтерское поселение мы прибыли под конец дня, когда небо совсем потемнело. Я никогда не отъезжал так далеко от Кассин-Онга и потому озирался во все глаза, чувствуя непонятную тревогу. Снежные купола притопленных во льду хижин прятались за кольцом висящих на высоких шестах фонарей. Мимо домов (которые стояли прямо на льду, а не на платформах) вели протоптанные дорожки, кое-где огороженные, кое-где нет. Шел снег. Мягкие хлопья ярко вспыхивали, попав в лучи света, и неторопливо оседали на теплых фонарных стеклах, где таяли, образовывая наледь и сосульки.
Поселок спал.
Наш тарахтящий ледоход остановился совсем рядом с кольцом фонарей. Водитель не глушил двигатель, так как путейщики не собирались ночевать у шахтеров. Как пояснил один из них — с новостями вроде прихода Темного Бога нужно мчаться в город. Так что корабль стоял на окраине поселения и резал тьму светом прожекторов.
Первым, кого мы встретили, был староста Найвэл. Найвэл ан Велер. Хозяин северной шахты, принадлежавшей объединенной гильдии Снежной Шапки. Морщинистое лицо этого сурового человека, не сломленного грузом прожитых лет, украшала сложная вязь синей татуировки. Символ власти. Символ ответственности. Среди узоров я разглядел несколько изящно вплетенных рыбин.
Он выбрался из центральной хижины, как только услышал шум ледохода. И когда мы покинули корабль — уже подходил к судну, с недобрым подозрением на лице.
Найвэл ан Велер ненавидел людей. Но еще больше он ненавидел людей, не укладывающихся в его планы.
— Что еще стряслось? — резко спросил он, едва из люка выполз старший путейщик. Свет фонарей падал сверху, отчего тени рыбаков стали короче.
Спутники старосты с нескрываемым любопытством смотрели на меня и Фарри (их начальник удостоил нас коротким недобрым взглядом). Снег оседал на их плечи ленивыми крупными хлопьями.
— Кассин-Онг пожрал Темный Бог, — сказал ему путейщик, лицо его было измазано чем-то черным. — Вот, мальцов подобрали в пустыне. И раненого вам привезли. До Снежной не дотянет, боюсь. Вы бы их приютили пока…
Говорил он осторожно, будто шагал по талому льду.
— Троих нахлебников притащили, получается? — Старик и глазом не моргнул на весть о гибели соседней деревни.
— Найвэл, — робко одернул его один из спутников. Высокий, заросший густой бородой мужчина с чуть раскосыми глазами. На его рыжих усах уже белел иней. — Беда у людей, не видишь?
— У нас шахта рухнула, Фадар! — огрызнулся староста. — Со дня на день придет корабль из Шапки за товаром. Что ты будешь жрать, если мы не сможем выдать план? Придешь ко мне и скажешь так: ой, ой, прости, Найвэл, ой, погорячился я тогда, ой, дай мне хоть чего покушать, — да? Знаешь, что я тебе отвечу? Я покажу тебе на этих двух и скажу — они съели твою рыбу, Фадар. С ними и разбирайся, скажу я тебе.
— Но раненый… — попробовал ответить добрый Фадар.
— Ох, не начинай снова, — поморщился старик. — Возьмем мы раненого, возьмем, мы же не звери. Клаус, разбуди дока Эккера, скажи ему, что по его душу из пустыни приветец пришел. Но радоваться таким гостям я не буду, Фадар! И тебе не советую! Клаус? Ты еще здесь?!
Второй спутник рыбака торопливо кивнул, развернулся и зашагал по тропке в поселок.
— Ну а мы, пожалуй, поедем. Только помогите вытащить бедолагу. Тяжелый он. — Путейщик едва скрывал облегчение.
— И придумай, как его тащить, Клаус, — крикнул староста вослед уходящему. — Никуда вы не поедете, — грубо сказал он, повернувшись обратно.
Путейщик застыл в изумлении.
— Мне не нужно два лишних рта. Забирайте их с собой. Они, как я вижу, вполне себе здоровые.
— Я не брошу Эльма! Он мой друг! — смело сказал Фарри и порывисто шагнул вперед. — Мы можем все отработать! Только скажите, что нужно! Я много умею, я цирковой!
— Что же ты умеешь, цирковой? — ядовито спросил Найвэл и уставился на нас холодным, колючим взглядом.
Я ошеломленно молчал, приходя в себя от осознания, что в душе старшего рыбака не оказалось ничего, кроме раздражения. Мне показалось, что если бы путейщики вывалили ему на снег три трупа, то он пришел бы в гораздо более радушное расположение духа.
— У меня дурака валять не получится. Надо сдавать норму в гильдию. Умение стоять на голове и жонглировать кеглями — в этом деле не подспорье, парень. Еще таланты есть?
— Я с теплицами работал. Да и вообще разное, по мелочи. В трактире помогал… — наконец нашелся я. Мороз, оставшийся где-то в прошлом, пока мы ехали в нутре тягача, вернулся и обнял меня колючими лапами. Зубы застучали.
— Лед когда-нибудь резать приходилось? — быстро спросил Найвэл ан Велер, бросив на меня оценивающий взгляд.
— Приходилось…
Старик плотно сжал тонкие губы, совсем исчезнувшие с лица. Тяжело вздохнул, отчего из носа вырвались две струйки пара.
— Фадар, забирай их себе, завтра с тобой за льдом поедут, а Штуца и Морренгайма я отправлю на лов. — Староста фыркнул и пошел обратно в хижину.
— Хорошо, Найвэл. — Заступившийся за нас рыбак улыбнулся. — Пойдем, ребята. О вашем друге хорошо позаботятся.
Мы тепло попрощались с путейщиком, имени которого так и не узнали. Этот перепачканный маслом и гарью человек и его напарник, обитающий в рубке, все-таки спасли нам жизнь. Интересно, как сложилась их дальнейшая судьба?
Но, к сожалению, и этого я не знаю. Потрепанный ледоход покинул шахтерский городок сразу после того, как несколько крепких мужчин вытащили Эльма на улицу и понесли в хижину доктора Эккера, стареющего гильдейского медика, чьи татуировки могли поспорить с узорами на лице Найвэла ан Велера.
Мы же отправились в хижину Фадара, где пахло потом, немытыми телами и плесенью, но зато было тепло. На широком, покрытом шкурами настиле спали два рыбака (которыми оказались тот самый Штуц и Морренгайм). Наш благодетель указал на свободное место рядом с ними и сказал:
— Обо всем поговорим завтра. Спите. Я вижу, что вам это нужно.
Мы с Фарри действительно валились с ног.
Так я провел первую ночь на рыбацкой шахте, принадлежащей гильдии Снежной Шапки. В темноте, под басовитый храп и урчание в животах мужчин. В безопасности. На пороге нового.
Измотанные путешествием, мы проспали до утра, а когда Фадар нас все-таки разбудил, обнаружили, что наши соседи давно уже подались на лов. Тот, кто бывал в тесных хижинах таких поселков, где разминуться не так-то просто, поймет — как же мы удивились тому, что собирающиеся на работу мужчины умудрились нас не потревожить.
