Утром Фадар отвел нас в общую столовую, расспрашивая о случившемся и хмуря густые рыжие брови, когда узнавал детали прихода Темного Бога. О гончих ни я, ни Фарри даже не заикнулись, благоразумно придерживая «знание». Затхлое помещение, сопряженное с кухней, тоже не отличалось простором. Узкий длинный стол с двумя простенькими лавками. Место ежедневного сбора для всех вахтенных рыбаков, которых в поселке, судя по местам, было не больше двух десятков. Из двери на кухню шли такие запахи, что рот сам наполнился слюной. Мужчина в желтых одеждах, колдующий над горелкой, то и дело появлялся в проеме, чтобы бросить на нас заинтересованный взгляд. Обменявшись парой слов с Фадаром, он вскоре принес нам завтрак. И эта сытная, простенькая трапеза из вареной рыбы успокоила страдающие желудки и наполнила тело приятной слабостью.
Рыбак наблюдал за нами с сочувствующей улыбкой. Его борода мне запомнилась. Рыжая колючая щетка, покрывавшая скулы, подбородок, щеки, и спускающаяся по шее вниз. Наверное, он не знал, что такое шарф.
Когда мы доели и обессиленно откинулись, переваривая, Фадар некоторое время говорил с нами ни о чем, особенно интересуясь цирковым прошлым Фарри, а затем резко прервался, хлопнул по столу широкой ладонью и сказал, что время отправляться на лед.
Покинув теплые объятия столовой, мы вышли на улицу.
В свете солнца укутанный снегом поселок празднично искрился. Свежий морозный воздух приятно бодрил и сам собой вызывал на лице улыбку. От южной границы к далеким шахтам, издали похожим на гигантские сугробы, вела накатанная колея. Один маленький тягач как раз полз по льду в их сторону.
Вместе мы прошли к пристани, у которой отдыхало несколько небольших ледоходов. Я сразу выделил тот, на котором нам суждено было отправиться в путь. Огромный кузов и крошечная кабинка, которая, скорее всего, даже не отапливалась. По крайней мере, у нас в Кассин-Онге на старых мини-тягачах всегда царил холод. И отправляясь за льдом на старый карьер, стоило одеться потеплее, чтобы не околеть, пока тягаешь огромные глыбы.
Но энгу — это зачарованный шаманами лед, и если хочешь жить, то позаботишься о том, чтобы замерзшие глыбы своевременно поставлялись в поселок. Не будет льда — не будет и топлива. Встанут ледоходы, погаснут фонари, дома застудит недобрый ветер, а питаться придется только сырым.
На севере энгу — это жизнь, так что еще и поэтому шаманы весьма уважаемые и почитаемые люди. Темный Бог — он где-то там, в глубине, и многие только слышат о нем, радуясь, что не довелось увидеть. А вот превращение холодных монолитов в вязкую горючую жидкость — это уже повседневность, и горе тому поселению, в котором нет того, кто знает тайный язык льда. Жизнь из такого места уйдет с последней каплей энгу.
Насчет тягача я не ошибся. Фадар целенаправленно провел нас к обшарпанному кораблю. Забравшись внутрь, мы сели позади водительского места, на груду грязного тряпья, покрывшую широкое сиденье. Рыбак угнездился за штурвал, с полоборота завел двигатель, посмотрел на нас и сказал:
— Ну, ребятня, поехали, что ли?
Корабль дернулся и пополз по льду в сторону карьера. Фарри сел у стекла и протер в морозных узорах небольшую дырочку, в которой мы увидели, как поплыл мимо крошечный рыбацкий поселок. Сонное место, тихое.
Фадар оказался из тех людей, которые не рассуждают на сторонние темы, когда нужно работать. Так что почти весь день мы провели в кратере ледового карьера, выпиливая из толщ крупные куски. Рыбак внимательно следил за нами, иногда помогал советом, но мы прекрасно справлялись и сами. Фарри занял положение моего помощника, безропотно и даже с охотцей делая все, что я скажу. Вместе мы орудовали пилой, заботясь о том, чтобы блоки легко отделялись от ледника.
Карьер был глубиной не больше трех футов, и потому самой большой проблемой оказывались лишь верхние части. Там стоило держать ухо востро, остерегаясь момента, когда выпиленный блок поведет в сторону и он может рухнуть на головы пильщикам, и как только мы слышали хруст, то сразу же отходили в сторону, а к работе приступал Фадар.
Он заколачивал в блок железный крюк, затем цеплял трос, а потом шел в кабину корабля, оставляя открытой дверь. Двигатель начинал трещать, сдирая белую глыбу с места, и после того как та падала на лед (и хорошо, если не раскалывалась), затягивал ее на поднимающуюся платформу. Если же от удара она разваливалась на острые части, нам приходилось таскать их на руках. Так что приятнее всего было пилить самые нижние блоки. Они уходили в кузов легко и без приключений, а мы тем временем брались за следующий кусок.
На морозе работалось легко и радостно. Лишь иногда я возвращался мыслями к гончим и Эльму и в такие моменты замыкался в себе, рассуждая о том, что ожидает нас в ближайшем будущем. Компас на груди уже стал частью меня. Холодное напоминание о словах погибшего шамана. Как нам выбираться отсюда? Когда Эльм сможет встать с кровати?
Ближе к середине дня, когда Фадар с покрытой льдом бородой объявил перерыв и развел в кабине горелку, чтобы вскипятить чай, я спросил у него о кораблях, идущих в Снежную Шапку.
— Через недельку придет тягач из города, за добычей, — ответил он. Мы сидели радом, глядя на искрящиеся морозные завитки на стеклах. Вода в котелке шумела, и остро пахло сгоревшей энгу. — Он мог бы и чаще ходить, да только зачем? Нет у нас столько товара, чтобы несколько раз в неделю гонять команду туда-сюда. Да и вообще промысел все хуже.
Мы молчали.
— А куда там собираетесь? — спросил Фадар, когда тишина провисела достаточно долго.
— Не знаю, — признался я ему. — Как вы думаете, с Эльмом все будет в порядке?
— Это ваш товарищ-то? — Рыбак сидел нахохлившись, погрузив бороду в пушистый воротник. Нос его раскраснелся. — Я не знаю, парень. Холод хоть и милосерден, но коварен. Спроси у Эккера — все равно к нему потом поедем. Он у нас и шаман, и гильдейский врач в одном котле.
Фарри вновь расчистил дырку в стекле и смотрел на сверкающую льдом пустыню.
— Как он руку-то потерял? Мне с утра ребята в столовой рассказывали, что ее словно оторвали. На зверье не похоже, льдом тоже не могло зажать. Загадка, в общем. Но жалко мужика, конечно. Такой здоровяк — и культяпка вместо руки… — пробурчал Фадар.
От Фарри потянуло горечью. Он внимательно слушал наш разговор, но делал вид, будто занят окрестностями. Рыбак терпеливо ждал ответа.
— Не знаю, — почти честно признался я. И ведь действительно, ничего кроме: «Собачий выродок отхватил мне кисть», — о произошедшем там, в пурге, мы не знали. Как это случилось, мог рассказать только Эльм. Цирковой силач, превратившийся в калеку.
Из-за меня.
— Беда грядет, — буркнул рыбак. Вода наконец забурлила, закипела, и он стал разливать ее по чашкам, бросив в каждую щепотку перца. — Пролом к северу от нас… Набежит швали. Цены на рыбу рухнут сразу. Вольных капитанов на промысел выйдет видимо-невидимо, и каждый на рынке своих людей поставит. Да… В гильдии новостям не обрадуются. Одно хорошо: в течение месяца грянут шторма, и до весны лед избавится от капитанов. Но потом…
