Мне было горько и обидно. Утешало меня, хоть и незначительно, лишь то, что Фарри обуревали схожие чувства.
А еще в нем плескалась злость на Эльма, но мальчик тщательно ее скрывал.
Мой дар чувствовать эмоции других людей с каждым днем давал мне все больше пищи для размышлений. Я видел скрываемые тайны, но не знал их сущности. Эмпатия предупреждала меня о чем-то непонятном, таящемся в душах окружающих людей. Их злость, их мрак или свет, их обиды. Иногда сложно определить, на кого именно были направлены те или иные чувства, но никогда еще я не ошибся в определении внутренних демонов.
Но сейчас мне было не до этого. Я сидел в углу пропахшего смертью и рыбой жилища старого доктора и не знал, как нам быть дальше. В углу гудела печка, а по дому крутился Эльм, словно опытный ледовый волк в бурю. Он привел в чувство Эккера и объяснил ему свой план. Старый шаман согласился с его доводами, не желая больше смертей в и так уже немногочисленном поселке.
Затем Фарри отправился за тягачом и вскоре вернулся к хижине на тарахтящем ледоходике. Убедившись, что в ночи никто за нами не наблюдает и звук двигателя не всполошил сонного поселка, мы погрузили в тесную кабину шамана, Фадара и залезли внутрь сами.
Впятером мы едва поместились здесь. Ствол дальнобоя вжимался в живот Фадара, и это нервировало старика, оказавшегося у самой двери. Но он честно выполнял свою часть сделки — обезопасить жизнь своего товарища, который с угрюмым видом смотрел в окно, делая вид, будто не находится под прицелом.
Мы с Фарри молчали, предоставив действовать Эльму.
Наш ледоходик подошел к могучему кораблю Бургена. Остановился в паре сотен ярдов от него, и силач толкнул шамана локтем:
— Работай.
— Ты наивен и доверчив, убийца, — улыбнулся старик. — Что, если я тебя обману?
— Как сделаешь работу — я поеду на юг, собачий сын. И выброшу твоего дружка на снег в лиге отсюда. Этого нам хватит, чтобы убедится в твоей честности.
— Он же умрет там, Эльм! — не выдержал я.
— Заткнись!
— Не заткнусь! У него прострелена нога. Он не сможет пройти и пол-лиги!
— Но я-то прошел, когда та собачья тварь оторвала мне руку! Чем он хуже? Он же собачий рыбак! Гильдейский собачий рыбак! — взъярился Эльм.
— Перестань, Эльм! Не будь чудовищем! — не унимался я. — Фадар — хороший человек.
При этих словах рыбак метнул в меня злобный взгляд, и я чуть не задохнулся от его ненависти. Но это уже не обижало. Он был в своем праве. Виноват тот, кто спустил курок.
— Прекратите. Я все сделаю, — тихо прервал нас Эккер. Он прикрыл глаза, зашептал что-то. Его морщинистый лоб покрылся бисеринками пота, несмотря на то что в каюте было очень холодно. Спустя пару мгновений тело шамана стала бить крупная дрожь, и наконец он без сил повалился на руки Фарри.
— Все… — сказал он.
Огни военного ледохода погасли, глухо тарахтящий двигатель корабля-исполина застыл.
— Все… — шепотом повторил старик.
Эльм передал мне дальнобой и здоровой рукой потянул за рычаг. Наш тягач двинулся в путь.
— А Фадар… — тихо спросил Фарри.
— Через лигу высажу обоих, — фыркнул Эльм.
Я ткнул ему в спину дулом дальнобоя, сделав это быстрее, чем подумав:
— Освободи их.
Тот словно окаменел, повернулся.
— Ты знаешь. Я выстрелю. Я выстрелил в Фадара, хотя он мне нравится гораздо больше, Эльм… — Меня распирали злость и обида. — Останови корабль!
— Щенок…
— Мы договаривались, — напомнил я ему.
Дверь распахнулась, и Эльм, не глядя на пленников, рыкнул:
— Выметайтесь.
Первым на снег вышел Эккер, помог спуститься корчащемуся от боли Фадару.
— Ты поплатишься за это, собачий сын, — процедил силач.
Кораблик вновь тронулся в путь, оставляя позади себя лишившееся топлива военное судно. Магия шамана превратила энгу в воду, и теперь, чтобы двигатели титана вновь завелись, им потребуется слить все, пока оно не замерзло, и приготовить новый лед.
Эккер будет стараться, чтобы все произошло как можно быстрее, и чтобы капитан Бурген нагнал нас на дороге в Шапку.
Я смотрел в спину Эльма и боялся того, что он сделает за то, как я собирался поступить. Кораблик торопливо хрустел льдом, держась в стороне от колеи, Фарри забился в угол и с видом побитой собаки смотрел в окошко.
Я отставил дальнобой в сторону, и в тот же миг Эльм развернулся и здоровой рукой врезал мне в челюсть, отправив в темноту. Но за миг до этого я услышал вопль Фарри:
— НЕТ!
Когда я очнулся — не спешил открывать глаз, медленно проверяя, все ли со мною в порядке. Лежать было холодно, во рту царил привкус соли. Кровь запеклась на губах, и в ушах звенело. Я осторожно прошелся по зубам, обнаружив, что один из них шатается так, что из-за любого случайного движения он попросту вывалится изо рта.
— Эльм, он ведь спас тебе жизнь, — напористо говорил Фарри. Его голос с трудом пробивался сквозь дымку в голове. — Что, если он теперь дураком навсегда останется?
— Не боись, собачий выкормыш, не останется. У него там кость одна. Я себе руку рассадил об этого поганца, и теперь у меня болят обе, — ворчал здоровяк. — Крепкая башка у придурка.
Я решил еще немного побыть без сознания.
— Я считаю, что он прав, — бурчал Фарри. — Этот Фадар — очень хороший человек. Добрый. И рыбаки нам помогали.
— Тот, кто тебе рукав разодрал, — тоже добрый был?
В Эльме чувствовалась вина за содеянное, и это меня обрадовало. Значит, не так страшно будет «приходить в себя». Вызвать гнев силача еще раз — перспектива удручающая.
— Он угрожал мне оружием.
— Но ты нарушил уговор!
— Это я слышу от гильдейца-воришки? — хмыкнул Эльм.
Фарри обиженно засопел.
— Ладно, — примиряюще протянул здоровяк. — Извини. Не твоя вина. Это собачья жизнь виновата. Паренек дурной, но честный. Сразу видно — деревенщина.
Этот человек убил двоих рыбаков без всякого зазрения совести. Но сейчас он искренне сожалел о том, что сказал Фарри про его прошлое.
Я чувствовал, как потряхивает кораблик, проламывающийся сквозь лед и наносы. Голова раскалывалась от боли. Перед глазами плыло, и у горла стоял противный комок, отчего я балансировал на грани тошноты. В кабине пахло энгу.
— Если бы ты тогда не уговорил меня идти в деревню, ничего бы этого не было, — вдруг буркнул Фарри.
— Не нуди, сопляк. Я много для тебя сделал, ты мог бы сделать кое-что и для меня. Или забыл, как тебя донимали братья Ускланы? Или скучаешь по тому толстому факиру, что все норовил пристроиться к тебе, а? — зло процедил Эльм. — Кто их всех отвадил, а? Или мне нужно было позволить им издеваться над тобой? Считай, что это расплата.
