Старший брат родился в снегах и ничего не боялся. Даже Темного Бога не почитал. Так про него говорили в деревне, и Фарри в это верил. Могучий Рустам никогда не ходил на службу их шамана. Брат вообще предпочитал не делать лишних движений. Он всегда был спокойным, уверенным и надежным, как древний ледник.
Голодные волки или же снежные львы, возможно, прячущиеся за грядой, — не могли испугать Русти. И за Фарри он, казалось, тоже не беспокоился. Очень хотелось думать, что это благодаря вере в младшего брата, а не из-за равнодушия к его судьбе.
— Фарриан, — сказал отец. Он всегда его называл полным именем. — На гребне задержись, оглядись. Если услышишь рог — мигом возвращайся. Понял меня, Фарриан?
Он нервничал. Он всегда нервничал, когда кто-то из сыновей уходил к черноусу. Эван очень любил своих детей и любви этой не скрывал. Будь его воля, он бы и сам пошел, но Светлый Бог наказал людям — только невинная душа может расколоть броню черноуса и не повредить стебля.
Раньше на охоту выходил Русти, но в прошлом году он нашел себе жену, и Фарри был уверен, что брат сделал это специально — лишь бы больше не ходить к зарослям.
— Ты меня понял? — повторил папа.
Фарри кивнул и ступил на металлическую лестницу, идущую вдоль правого борта. Ступенька загудела под его тяжестью, а холодный ветер неожиданно швырнул в спину колючий снег. Фарри вцепился в поручни, удержавшись на ногах, и перевел дыхание. Чуть не свалился!
Когда он спрыгнул на лед, первым делом поправил сшитую из шкур ледяных волков куртку. Она почти задралась, пока он спускался, и стылый ветер вот-вот мог проникнуть внутрь, под одежду. Покрыть кожу противными мурашками, добраться до промокших от волнения подмышек. Но обошлось.
Фарри натянул шапку на глаза, чувствуя, как злится мороз, и зашагал к гряде. Под ногами неприятно скрипел серый снег, принесенный ветром из Южного Круга. Фарри старался дышать очень медленно и носом. Заматываться в шарф ему не хотелось. Он предчувствовал, как ткань мигом покроется льдом от дыхания и быстренько превратит тепло в морозную корку. Лучше немного потерпеть, а потом отогреться в кают-компании ледохода.
Щеки покалывало от холода, но ничего. Это ненадолго.
Если, конечно, он не встретится с волками…
Рука Фарри потянулась к топорику, заткнутому за пояс. Светлобог, отец не одобрит никчемной бравады. Сейчас, пока он не доберется до зарослей, лучше озаботиться грядой и найти путь между вставшими на дыбы льдинами, а не хвататься за увесистое оружие. Топорик еще пригодится, когда Фарри дойдет до запертых во льду черных усов.
Но как же хотелось взять удобную рукоятку и заскользить к зарослям, притворяясь про себя грозным айронкастловским капером, идущим на бой с уродливыми пиратами мертвых вод.
Даже близость опасности не могла удержать его от мечтаний.
Фарри улыбнулся, представляя себе, как навстречу ему двигаются головорезы, закутанные в теплые пестрые шубы, как бестолково они размахивают оружием, а он суровым, одиноким хищником скользит между ними и ловкими ударами валит бандитов одного за другим. А потом его задевает отравленным клинком мерзкий уродец, но Фарри из последних сил достает противника и падает на снег. Откуда-то появляется белокурая Ласса из соседнего дома, она плачет, говорит, что любит его. Что никогда не понимала, какой же он на самом деле чудесный. Что она просит его не уходить.
А он так грустно-грустно на нее смотрит и красиво умирает.
Фарри улыбнулся, наслаждаясь развернувшейся в воображении картиной. Образ плачущей из-за него Лассы как-то странно согревал ему душу.
Но время возвращаться из грез на лед. Время приступить к ответственному делу. Фарри почувствовал нетерпеливое томление в груди. На самом деле он даже любил добывать черноус, хотя большинство сборщиков относились к подледному растению с отвращением. Ему нравилось смотреть, как осыпаются под осторожными ударами топорика прозрачные осколки льда, как съеживаются, оказавшись на свежем воздухе, длинные извилистые стебли. Как истекают они серым, жгучим соком, ради которого черноус, собственно, и собирают. В этом преображении было какое-то непонятное таинство. Что-то неуловимо притягательное и великое. Черноус казался ему живым существом, которое надо освободить из плена. Затем осторожно положить в мешок из жесткой кожи снежного кита и отнести на свободу.
Где папа или мама сделают из него горючий порошок и продадут старому купцу Седару. А потом дома будет праздник. На столе утвердится ароматное тюленье мясо «по-лаванийски», приготовленное мамой по ее собственному рецепту. Папа будет много шутить и улыбаться, придет с женой-красавицей Рустам, скромно сядут с краю стола, сделав семью полной.
В их городке мало кто может собирать черноус. Слишком много грехов надо льдом собралось, как говорил на субботних проповедях шаман Аррэн. Этот зловещий старик с пятнистым носом и длинными седыми лохмами раз в неделю собирал всех жителей в своем ледоходе-храме. Фарри любил бывать на его теплой, просторной крытой палубе. Здесь приятно пахло благовониями из далеких сказочных городов Берега, и здесь на потолке были нарисованы покрытые зеленью острова. Аррэн говорил, что именно так и выглядит рай.
Но чаще всего шаман поднимал к потолку скрюченные узловатые пальцы и скорбно вещал о тяжелых временах, спустившихся на лед. О том, что черноус хранит в себе гнев Темного Бога и, почувствовав грешника, бьет наотмашь. Что его броня ранит сборщиков пуще стали, а гибкие стебли пронзают человека насквозь и выпивают из него душу. До самой последней капли.
И каждый знал, что это правда. Да, таких случаев давно не было, и Фарри не мог вспомнить ни одного на своей памяти, но священной истиной для него было: подходить к зарослям черноуса, переродившись, смертельно опасно, и никто не вправе требовать этого от других.
…Парень отмахнулся от нахлынувших ужасов и зорко огляделся, вслушиваясь в завывания ветра. Потявкивания волков или ровного басовитого рыка львов он не услышал, и это очень хорошо. Хищных теней в небе тоже не видать. Впрочем, голубые акулы старались держаться западнее, у плавучих городов, где им чаще перепадала добыча. Да и людей там было побольше.
Фарри улыбнулся: в лиге к югу, над грядой торосов, неторопливо плыл по воздуху огромный снежный кит. Длинный и могучий хвост, покрытый белой шерстью, то медленно поднимался, выправляя полет, то опускался. Отсюда небесный повелитель вдруг показался мягкой игрушкой. Добрый знак увидеть кита. А еще более добрый, как любил говорить папа, добыть его. Но подстрелить гиганта могут только опытные охотники, и некоторые проводили в путешествиях не один месяц, дожидаясь момента, когда кит спустится пониже.
Фарри проводил тихохода взглядом и продолжил свой путь, как только снежный красавец исчез на той стороне гряды. Добравшись до первых вздыбившихся льдин, юноша остановился у них и поглядел наверх, на заросли черноуса. Если не приглядываться, то их можно было принять за одну из множества синеватых глыб.
Он обернулся на папу: Эван тут же ободряюще махнул ему рукой.
