— Поближе подойдут и узнают.
— Как? Чем ты или я внешне отличаемся от обычной человеческой девушки?
Медея застыла с открытым ртом. Постепенно на ее лице отразились понимание, восторг и какая-то детская радость, губы растянулись в широкой улыбке:
— Если мы раздобудем нормальную одежду и сможем контролировать жажду, то от людей нас не отличить! Темный Хозяин, как я раньше не подумала!
Андрей мысленно отметил восклицание, невольно вырвавшееся у женщины. Все-таки Карлон здорово повлиял на нее, пусть она и старается это отрицать. Вслух же счел нужным остудить энтузиазм:
— Не все так просто. Если показываться на улицах слишком часто, рано или поздно кто-нибудь заинтересуется двумя молодыми и красивыми женщинами. Где они живут, нет ли у них защитников, что они вообще делают ночью вдали от дома. Не строй больших планов, так легче выдерживать их крушение.
— Откуда такая мудрость? — захихикала певица.
— Обычная житейская наблюдательность. Легкая доза паранойи еще никому не вредила.
— Звучит как цитата. К тебе вернулась память?
Андрей задумался. Он давно устал притворяться, ему надоело выдавать себя за жертву амнезии. Хотелось банально поделиться с кем-то своей историей. На фоне творящейся в Талее чертовщины вселение иномирового существа особого ажиотажа вызвать не должно — газетчиков здесь нет, спецслужбы (а они есть везде, всегда и при любом правительстве) заняты более важными вещами. Кому он, нахрен, нужен? Только Медее. Которая ему доверилась, пошла против пугающего священника и вытащила из очень серьезного дерьма. За одно только это она заслуживает знать правду. Кроме того, существовал и прагматичный аспект — зная, что искать, она вполне может вспомнить нечто полезное. Указать тропинку, ведущую к дому.
Старшая женщина почувствовала возникшую неловкую паузу и сейчас с удивлением смотрела на Селесту. Та вздохнула и «раскололась»:
— Вообще-то, она никуда и не исчезала. Память, я имею в виду. — Андрей пересел поближе к насторожившейся Медее и, тщательно подбирая слова, заговорил. — Просто я не знал раньше, и не знаю сейчас, как ты отреагируешь на правду. Она, знаешь ли, слишком фантастична, а показаться сумасшедшим у меня нет никакого желания.
Рассказ занял неожиданно много времени, Андрей постоянно сбивался и возвращался к уже вроде бы полностью описанным вещам. Приходилось объяснять каждую деталь, рассказывая о собственном мире. Он сознательно вставлял многочисленные подробности, желая, с одной стороны, дать как можно более точную картину своей прошлой жизни, а с другой намереваясь убедить Медею — его история слишком сложна, чтобы быть выдумкой. Мужчина в женском теле с внутренним смешком подумал, как забавно выглядит ситуация со стороны, если вспомнить его недавние метания. В первую ночь он считал происходящее с ним результатом воздействия невероятно сильного гипнотизера и мысли об иллюзорности окружающего до сих пор преследовали его. Возможно, сейчас он пытается доказать идею о существовании множества реальностей собственной фантазии? Интересно, что сказал бы на это врач?
Еще интереснее будет, если Медея ему не поверит. Ухохотаться можно. И что тогда делать?
Поверила. Как и для любого жителя Срединной Империи, для бывшей певицы, ныне восставшей из мертвых любительницы ночной охоты, магия являлась обыденным делом. В детстве она слушала сказки и фантастические истории, которые оказывались приукрашенной правдой, ее отец носил чин мага третей степени и служил в городской управе, домашние учителя наряду с литературой, географией и историей преподавали маленькой Медее основы волшебства и иерархию духов. Она выросла с осознанием простого факта — чудеса возможны, их просто следует тщательно готовить. Так что по ее меркам, поведанная Селестой история была хоть и удивительной, но не сверхъестественной. Куда больше ее заинтересовало другое:
— Подожди — широко раскрытые глаза женщины возбужденно блестели. — Значит, в своем мире ты был мужчиной?
— Да. Был.
— И… как отличия?
Хмурое выражение лица подруги ее не остановило. Хищник учуял добычу, спасти Селесту от растерзания в эту минуту не смог бы и сам Морван, заявись он во всей мощи своей.
— Без понятия. Тело-то изменившееся, не вполне человеческое.
— Плохо — надула Медея губы, на мгновение превратившись из красавицы-упырицы в сексуальную старшеклассницу. Примерно так выглядела в шестнадцать лет Моника Белуччи, подумалось Андрею. — В легенде о лучнице Шанне рассказывается, как злой колдун поместил ее душу в тело родного дяди. После тяжких испытаний колдуна удалось убить, Шанна воссела на трон, но при первой же возможности вернула себе изначальный пол. Выбрала рабыню покрасивее и переселилась в нее. Когда у нее спросили, почему она так поступила, она ответила: «Мужчина не ощущает и десятой доли тех наслаждений, что способна почувствовать женщина».
— Желания экспериментировать у меня нет. Совсем.
— Ну и зря. Надо пользоваться всеми возможностями, какие есть, чтобы потом не жалеть. Послушай, а как тебя на самом деле зовут?
— Андрей. — Девушка покосилась на маленькую, но четко очерченную грудь, осмотрела тонкие худые руки, гладкую кожу, пошевелила крошечной изящной ступней, пропустила через кисть прядь длинных светлых волос и со вздохом постановила. — Зови Селестой, как раньше. Иначе точно свихнусь.
Упыри редко объединялись в колонии. Всего в окрестностях Талеи существовало три группы — монастырские и еще две, в разных кварталах — плюс большое число одиночек или пар, не желавших присоединяться ни к кому. Почему так сложилось, объяснения найти не удалось. Может, виновато психическое состояние восставших из мертвых, может, все дело в неравномерном распределении потенциальной добычи, кто его знает. Год назад герцогские солдаты уничтожили единственную крупную колонию упырей, перебили почти три десятка, и с тех пор больших объединений не возникало. И, как прикинули девушки, их сородичей было не так уж и много. Пик «воскрешения» пришелся на первые три месяца после Чумы, затем количество вернувшихся из царства смерти стало уменьшаться. Основная масса погибала в первые ночи, кто-то загнулся от голода, оставались существовать (слово «жизнь» обе сочли в данном случае неуместным) немногие.
По понятным причинам люди упырей убивали. Кому ж охота иметь рядом кровососущее чудовище, рассматривающее тебя в качестве источника пропитания? В то же время, именно человеческая кровь придавала сил, позволяла сохранять активность больший период времени по сравнению со звериной. Волей-неволей требовалось подобрать убежище, где, с одной стороны, беглянки смогут чувствовать себя в безопасности, и одновременно добыча должна находиться в пределах досягаемости. Да еще хотелось бы устроиться с комфортом, аскезой они до конца жизни наелись. Но как найти такое место, если каждый человек, заметивший упыря, обязательно попытается его прикончить или как минимум сообщит в стражу?
Идти приходилось медленно, иногда возвращаясь назад, попутно обследуя подвалы на предмет защиты от солнца. Дневали где придется, всякий раз сомневаясь, встретят ли следующий закат. Осторожность не раз спасала их шкуры, позволяя заранее заметить угрозу впереди. Самую большую опасность представляли небольшие группы вооруженных людей. Опытный боец способен в одиночку справиться с восставшим, скорость реакции и умение видеть в темноте против опытного мечника не поможет. А мастеров клинка оказалось неожиданно много, чему имелись объективная причина — фехтование почиталось в среде дворянства, поэтому существовала достаточно большая прослойка обслуги для удовлетворения этой прихоти правящего класса. Кроме того, мечом владели офицеры и солдаты, обычные желавшие сделать карьеру чиновники из простолюдинов, словом, специалистов хватало. Вступать с ними в честную схватку желания у девушек не возникало, нападали они исключительно со спины. Благо ночное зрение позволяло передвигаться тихо и появляться неожиданно.
