Люська работала врачом в частной клинике и
считалась высококвалифицированным специалистом. Посетители клиники мечтали
попасть на прием именно к ней и всегда баловали ее различными подарками в виде
коробки конфет, бутылки шампанского или расписной жестяной банки дорогого
заграничного печенья. Люська никогда не отказывалась даже от пачки чая и с
радостью тащила все подарки домой, на радость своему благоверному, закоренелому
тунеядцу Петьке, который удобно устроился на шее своей трудолюбивой жены и пил
из нее все жизненные соки, исправно потчуя ее байками насчет того, что
когда-нибудь и на его улице будет праздник и он устроится на высокооплачиваемую
работу. Придет время, и его жене не придется вкалывать как проклятой, бежать из
частной клиники в обычную, районную, а в перерывах между этой беготней
заскакивать по различным адресам и исполнять функции медсестры: ставить
капельницы и делать уколы.
– Ты не задела жизненно важных органов,
но он теряет кровь. Что ты стоишь, как человек с ружьем?! Ему нужно срочно
обработать раны и сделать перевязку. Быстро неси аптечку!
– А может быть, вызовем «скорую»? –
окончательно растерялась я.
– Подожди, пока попробуем управиться
собственными силами. Следом за «скорой» приедет милицейская машина с решетками
на окнах. Увезут не только Сергея, но и тебя тоже. Что ты стоишь, дура?! Я у
тебя врач или не врач?!
– Врач… и очень хороший.
– Так тащи эту гребаную аптечку и все,
что у тебя есть. Ты же человека едва не убила, наследница хренова!
Последние слова на меня очень даже
подействовали. Я наконец выпустила ружье из рук, поставила его к стене и
бросилась со всех ног за аптечкой. Пока Люська пыхтела, обрабатывая и
перевязывая раны, я смотрела то на Сергея, то на стоявшее у стены ружье. Я не
верила. Я просто не верила в то, что это сделала я.
Когда все было готово, мы взяли Сергея за руки
и за ноги и перенесли на кровать. Отдышавшись, я посмотрела на серьезную
вспотевшую Люську и жалобно спросила:
– Люськ, а он не умрет?
– Если больше стрелять не будешь, то не
умрет.
– А ты уверена, что не нужно вызывать
«скорую»?
– Я же тебе уже сказала, что мы
постараемся справиться собственными силами. Сейчас мне придется уехать, ты пока
с ним посидишь. Закажи мне такси туда и обратно. Пусть оно меня ждет. Я доеду
до станции «Скорой помощи», побуду там ровно пятнадцать минут и вернусь.
– А что ты будешь делать на станции
«Скорой помощи»?
– Капельницы возьму, шприцы, лекарства.
Без них сейчас как без рук.
– А ты там кого-то знаешь?
– Знаю. Там сегодня девчонки знакомые
дежурят. Только обязательно меня дождись и не делай никаких глупостей. Давай
звони, а то уж ночь. Пока я вернусь…
Я быстро заказала такси и, как только оно
подъехало к дому, сунула Люське деньги – расплатиться с шофером. Как только я
осталась одна, я вновь взяла ружье и пошла в ту комнату, где лежал тот, кто в
недобрый для себя час переступил порог отцовского дома. Сергей словно услышал,
что я вошла в комнату, и тут же открыл глаза. Я села в кресло напротив,
поставила рядом с собой ружье и посмотрела на пришедшего в сознание Сергея
испуганным взглядом.
– Ты живой?
– Живой, – с трудом прохрипел тот.
– А я, между прочим, не хотела тебя
убивать. Сам напросился. Тебе больно?
– Больно…
Я заглянула в глаза Сергея. В них больше не
было злости, ненависти и презрения. В них были только страх и боль, которая, по
всей вероятности, разлилась по всему его организму.
– Я в тебя стрелять не собиралась. Я
вообще не знаю, зачем ты забрался в мой дом.
Видимо, Сергей хотел возмутиться, но у него на
это не было сил. Он хотел слегка приподняться, но так и не смог.
Я указала ему на ружье и жестом посоветовала
не делать этого.
– Безбашенная ты баба… Ох, безбашенная…
– Что?
– Я говорю, что башню у тебя, видимо, еще
в детстве снесло. С головой просто беда. Лучше бы ты меня убила… –
последнюю фразу Сергей повторил несколько раз.
Я напряглась, сжалась в комок и тихо спросила:
– Почему?
– Потому что если я выкарабкаюсь и
оклемаюсь, то я убью тебя сам. Одному из нас не жить. Или ты убиваешь меня, или
я убиваю тебя.
– Ты предлагаешь мне тебя добить?
– Как хочешь.
– Тебе все равно?!
– Мне не все равно… Но я тебе сказал…
Если я останусь жив, то ты умрешь.
Сергей сказал это как-то подавленно, наверное,
потому, что ему было очень больно и он не мог придать своему голосу подобающую
суровость.
– Разве тебе мало того, что я тебя
ранила?
– Мало. Ты стреляла в меня из охотничьего
ружья, точно так же, как стреляют в дичь во время охоты. Так что вот тебе совет
бывалого охотника: если ты стреляешь в дичь, то постарайся обязательно ее
убить. Нельзя просто ранить свою добычу, и все.
– Почему?
– Потому что это только приводит ее в
бешенство.
Я слегка дернулась, поправила глубокий вырез
на ночной рубашке и ощутила, как меня бросило в жар.
– Тебе что, жить надоело?!
– Это тебе надоело, если ты меня ранила.
Я нервно застучала пальцами по деревянным
ручкам кресла и принялась рассуждать вслух.
– Я и сама не знаю, зачем мне тебя
выхаживать. Какой с этого прок?! Шлепнуть бы тебя на месте – и дело с концом!
Сейчас я как последняя дура тебя выхожу, а ты – в благодарность – сдашь меня в
милицию. Короче, если я тебе помогаю, то, значит, я сама себе рою могилу.
– С чего ты решила, что я сдам тебя в
милицию?
– А что, нет?
– Я же тебе сказал, что, как только ты
меня выходишь, я сразу тебя убью. Только учти, я стреляю без промаха.
Не выдержав, я подскочила с кресла и, уперев
руки в боки, стала нервно ходить по комнате.
