– Я сам с этим разберусь, – заявил
Петька. И все же в его голосе не было должной уверенности. Слова «Я сам во всем
разберусь» в переводе явно означали «ума не приложу, что мне делать».
– Хорошо, разбирайся, раз ты у нас такой
разборчивый.
– Для моей жены я в деревне. Пусть она и
дальше так думает.
– Да ради Бога. Хоть в городе, хоть в
деревне – мне без разницы. Если она привыкла, что ты ей постоянно лапшу на уши
вешаешь, и нормально к этому относится, то флаг тебе в руки. Вешай ей дальше.
Она все равно все это хавает. Хотя, признаться честно, меня уже давно подмывало
открыть ей на тебя глаза и рассказать, кто ты на самом деле, но я не могу. У
вас же семья, а в чужую семью лезть нельзя.
Петька пропустил мои слова мимо ушей и
повторил:
– Для моей жены я в деревне.
– Как скажешь. Наверное, хороша
деревенская жизнь. – Я еще раз посмотрела на Петьку и отметила про себя,
что таким мне его еще никогда не доводилось видеть. Он был какой-то загнанный,
затравленный, несчастный и, по всей вероятности, находился на грани нервного
срыва. Если бы этот мужчина сейчас бросился ко мне на шею и громко разрыдался,
я бы этому нисколько не удивилась, потому что в его глазах светилась такая боль
и такое отчаяние, каких я раньше никогда не видела.
После нескольких секунд молчания Петька
толкнул нехитрую речь все тем же неуверенным голосом:
– Знаешь, а я и подумать не мог, что тебя
здесь увижу. Я когда тебя увидел, чуть дар речи не потерял. Понимаешь, я не
поехал в деревню. Я Люську обманул.
– Это я сразу поняла.
– Люська меня в деревню отвезла и тут же
уехала, а я поехал следом за ней. – Петька немного замялся, помолчал и
продолжил: – У меня в этом доме любовница живет. Вот я вместо деревни к ней
поехал и жил все это время у нее.
– Кто живет?! – не поверила я своим
ушам. В моей голове не укладывалось, что у такого мужчины, как Петька, может
быть любовница. Мне всегда казалось, что любовницы бывают только у материально
обеспеченных мужчин, которые в состоянии дарить цветы, духи и шампанское. Но
оказывается, я ошибалась. Любовница может быть у любого мужика, даже у такого
голодранца и захребетника, как Люськин благоверный.
– Любовница у меня здесь живет, –
перебил мои мысли Петька. – Ты что, не знаешь, что это такое?
– Не что это такое, а кто это такая. Ты
говоришь о живом человеке как о неодушевленном предмете. А кто у тебя
любовница-то? – не скрывая любопытства, спросила я.
– Да так, познакомились в
магазине, – опустил глаза Петька.
– В каком магазине?
– В булочной. Хлеб вместе покупали.
– Надо же, и сразу любовниками стали?
– Что-то в этом роде.
– Молодцы. Вот ведь, оказывается, как
бывает. Вот это я понимаю, как хлеб покупать надо…
– У нее муж в ночную смену часто работал,
вот я к ней иногда и наведывался. Так, на пару часов… А потом она позвонила и
сказала мне, что муж в командировку на две недели уезжает. Вот я и придумал эту
деревню. Чтобы убедиться, что я не загулял, Люська вместе со мной поехала. Как
только она уехала, я тронулся следом за ней.
– И приехал к своей любовнице? – без
особого труда догадалась я.
– Совершенно верно. В общем, ты уже
поняла, что все это время я жил у нее.
– Поняла, что ж тут непонятного. Только
кто ж тебя ранил-то? Неужели твоя любовница в порыве страсти? Прямо маньячка
какая-то…
– Да нет. Понимаешь, муж раньше из
командировки вернулся.
– Понимаю. Что ж, дело житейское.
– Муж вернулся, а мы в кровати. У него в
доме оружие было. Вот он пистолет и выхватил и, не раздумывая ни минуты, мне
прямо в плечо выстрелил. Это еще хорошо, что в плечо, а то ведь мог в самое
сердце. Это я так хорошо увернулся. Благо, что у него в обойме всего один
патрон был, а то, если бы было больше, он бы точно меня добил. Короче, я чудом
уцелел. Пуля, слава Богу, навылет прошла. Не знаю, как мне удалось убежать из
той квартиры и в этом подвале укрыться… Можно сказать, что тоже чудом… Я
рубашку разодрал, плечо сам себе перевязал, да только, видимо, все равно крови
полно потерял. Тряпка вся окровавленная. Я ночью сознание терял. Не знаю,
сколько пролежал в отключке, а теперь ничего, вроде пришел в себя. Только меня
мутит ужасно. Похоже, что скоро загнусь.
При этих словах Петька сел прямо на сырой,
холодный пол и облокотился о сырую стену.
– Так какого ж дьявола ты в подвале
сидишь?! Тебе срочно в больницу надо. У меня здесь машина недалеко. Сейчас ты
на меня облокотишься и мы с тобой до машины доковыляем. Я тебя до ближайшей
больницы доставлю. Не беспокойся, Люська ничего не узнает. Хоть жена и узнает
всегда все последней, но твоя вообще ничего не узнает. В больничке подлечишься
и домой приедешь, как будто только из деревни вернулся. Правда, выглядеть ты
будешь неважнецки и далеко не отдохнувшим, но ничего, наплетешь Люське с три
короба, что, мол, ночей не спал и по любимой жене скучал. А если она у тебя
ранение увидит… Она же профессиональный врач… Тогда ты ей сам что-нибудь
наплети. Тут я тебе не помощница, тем более тебя врать не нужно учить. В этом
деле ты большой специалист. А насчет того, что произошло… Это урок тебе
хороший. Будешь знать, как по чужим бабам шляться. Я вообще не понимаю, какого
черта ты здесь целую ночь сидел. Можно было кого-нибудь из прохожих позвать,
чтобы они «скорую» вызвали.
Я подошла к Петьке и хотела было помочь ему
подняться, но он отмахнулся от меня, как от прокаженной, и замотал головой.
– Танюха, не все так просто.
– А что сложного-то? Хочешь, я машину
прямо к подвалу подгоню? Как-нибудь доковыляем.
– Понимаешь, за домом следят.
– Кто?! – Петькина последняя фраза
привела меня в замешательство.
– Муж моей любовницы позвал своих друзей.
Ты же видела ту зеленую машину?
– Ну видела. Ну и что?
– Так это меня ищут.
– Тебя?!
– Меня.
– Но почему?
– Видимо, моя любовница рассказала своему
мужу о том, что мы с ней давно встречаемся, и он решил меня добить.
– Как это добить?! Да что он себе
позволяет?! Да что он о себе возомнил?! Разве за такое убивают?!
– Выходит, что убивают. Когда мужчина в
ярости, он способен на все. Даже на убийство на почве ревности.
– И что, ты теперь собрался сдохнуть в
этом подвале?
