Но Дашка меня не слушала и говорила,
говорила... Словно хотела выговориться или, скорее, наговориться, потому что
чувствовала, что скоро не произнесет ни единого слова.
– Знаешь, как мне все эти годы не хватало мамы
и маминых рук? Как же мне не хватало... Ведь она живая, а такое ощущение,
словно она давно умерла и ее нет вовсе. Оля, а ты нашего отца помнишь?
– Плохо.
– А я его вообще не помню.
– Как ты можешь его помнить? Когда мать от
него ушла, и ты и Тонька еще мелкие были.
– А почему у нас даже его фотографий нет?
– Мать все сожгла.
– А как ты думаешь, он нас помнит?
– Думаю – нет, – честно ответила я.
– Почему ты так думаешь?
– Если бы он нас помнил, то обязательно нашел
бы и поинтересовался, как мы живем. А чего ты про него говорить стала?
– Сама не знаю. Я ведь его совсем не помню.
Хотела бы узнать, какой он. Мать сказала, что он женился. У него два сына
родились.
Дашка попыталась улыбнуться, но улыбка
получилась какой-то болезненной и вымученной.
– Оля, ты никогда не пей.
– Дашуля, да что ты такое говоришь???
– Когда у тебя дети будут, никогда не пей.
– Даша, ты как могла такое подумать?
– Ты же сама знаешь, как страшно, когда мать
пьет. Мы же с тобой дети без детства. – Сестренка облизала пересохшие губы
и вновь попыталась улыбнуться.
– Дашуля, сильно больно?
– Грудь сдавило...
– Димка, ну что так долго едем???
– Оль, немного уже осталось, –
взволнованно сказал Димка и, оглянувшись, чуть не попал в аварию, чудом в последний
момент вывернув руль.
– Не отвлекайся, пожалуйста. Дашулька, ты
слышала? Уже почти приехали. – Я гладила сестру по волосам и говорила
сквозь слезы:
– Дашенька, я тебя очень сильно люблю. Это,
наверно, я сама виновата. Так мало уделяла вам с сестрой внимания. Можно
сказать, что бросила вас на произвол судьбы.
– Ерунда, – прошептала сестренка. –
Ты молодец. Ты вырвалась. Пусть даже ненадолго, но все равно вырвалась. Знаешь,
а я все то озеро вспоминаю...
– Какое озеро?
– Куда мы семьей ездили. Мама тогда почти еще
не пила. Так хорошо тогда было. Помнишь, я чуть не утонула? Поплыла и ощутила,
как ноги сводит, закричала от страха, а ты меня спасла. Ты следом за мной в
воду прыгнула и из воды вытащила.
– Да как же я могла тебя не спасти? Ты же моя
сестра.
– А как же я могла тебя сегодня не спасти?
В эту минуту Даша закрыла глаза и застонала.
Нетрудно было понять, что невыносимая боль разрывает ей грудь.
– Дашенька, только дыши. Я тебя умоляю,
дыши. – Я взяла руку сестры и попыталась нащупать пульс. – Я понимаю,
что тебе очень тяжело говорить, но ты говори. Говори хоть что-нибудь, чтобы я
знала, что ты жива. Скажи мне, что ты сейчас чувствуешь?
– Усталость, – прошептала
Дашулька. – Я очень сильно устала... Оля, я тебя не вижу.
– Как не видишь???
– Темнота...
– Какая темнота? На улице светло. Дашулька,
открой глаза!
Сестренка открыла глаза и посмотрела на меня
отрешенным взглядом.
– Вот видишь. Не пугай. На улице еще светло.
Время-то обеденное. Ты меня видишь?
– Темнота... – вновь прошептала
сестренка. – Голоса... Я устала... Ты будешь ко мне приходить?
– Куда? В больницу? Конечно, буду. Спрашиваешь
тоже! Да я из твоей больницы вылезать не буду.
– Приходи. Я буду скучать. Помнишь, какие мои
любимые цветы?
– Конечно, помню – лилии. Ты в них постоянно
нос пачкала, с самого раннего детства. Дашулька, а что это ты про цветы
заговорила? При чем тут цветы? Я тебе палату всю лилиями заставлю. Просто они
немного аллергичные, хотя у тебя никогда аллергии на цветы не было.
В эту секунду Дашулька постаралась улыбнуться и
даже приподняла голову, словно она увидела чье-то лицо, которое хотела увидеть,
и услышала чей-то голос. Мне даже показалось, что она как-то обрадовалась и
захотела встать. Я обернулась, всхлипнула, а когда посмотрела на сестренку, ее
глаза были вновь закрыты.
В эту минуту Димка остановил машину у
больницы, быстро заглушив мотор, открыл заднюю дверь и попытался взять Дашку за
руку. Я сидела неподвижно и по-прежнему гладила ее волосы.
– Сестренка... Любимая...
– Оля, помоги мне! – кричал Димка в
беспамятстве.
Но я сидела и не двигалась: я знала, что моя
сестра умерла. Я это знала, потому что я ее чувствовала. Мы с ней одной крови,
и я всегда знала, как она себя чувствует, хорошо ей или плохо, а теперь я
знала, что она умерла. Не дождавшись от меня никакой помощи, Димка вытащил из
машины мертвую Дашку, взял ее на руки и понес в приемный покой. Выбравшись из
машины, я села прямо на асфальт и, обхватив руками согнутые колени, наконец
дала волю своим чувствам. Я почему-то вспомнила яркое солнышко, природу, пение
птичек и дачу – все это уже почти стерлось из моей памяти. Я увидела молодую
ухоженную маму, которая стоит рядом с высоким красивым отцом и помогает жарить
ему шашлыки. Они о чем-то разговаривают, иногда целуются и посматривают в мою
сторону. А я сижу в беседке и наблюдаю за своими двумя маленькими сестренками:
Тонечкой, сидящей с соской в красивой кружевной коляске, и Дашулькой, которая
уже научилась ходить и пытается везти коляску с младшей сестрой. Я поправляю
Дашульке кофточку, машу рукой родителям и жестом показываю, что уже сильно хочу
шашлыков...
– Мама, папа, я есть хочу! – громко кричу
им я и вдыхаю аппетитный запах жареного мяса.
– Доченька, потерпи, уже пара минут
осталась, – улыбаются мне родители и начинают накрывать на стол...
...Услышав чьи-то громкие голоса, я встала и
увидела, что из приемного покоя вышел Димка, бледный как полотно. На его руках
лежала Даша.
– Вы зачем к нам мертвую девушку
привезли? – возмущалась вышедшая за ним женщина в белом халате. – Мы
мертвых не лечим. Вы ее в морг везите. А нам покойников здесь оставлять не
надо, а то эту смерть еще нам припишут.
– Оля, они говорят, что Даша умерла. –
Димка кивнул головой на вышедшую за ним женщину. – Может, им в бубен дать,
чтобы они получше посмотрели? Она же только была живая.
– Она умерла.
– Откуда ты знаешь?
