Не успела я сесть на заднее сиденье, обтянутое
кожей, как машина тронулась с места и помчала меня в неизвестность. Я сидела ни
жива ни мертва и боялась произнести даже слово. Мужчины совершенно не обращали
на меня внимания, словно меня и не было вовсе, и непринужденно болтали. Увидев,
что мы уже выехали за город, я закрыла глаза и принялась себя успокаивать. В
эти минуты я думала о Димке и о том, как же сильно он меня ненавидит. Я
убеждала себя в том, что так будет лучше, и знала, что я права. Теперь я точно
знала о том, что Димка меня ненавидит. Он ненавидит меня за то, что я не боюсь
сказать вслух о том, о чем многие девушки думают, но никогда об этом не
говорят. А еще я была уверена в том, что если бы я не стала сопротивляться
Димке и согласилась бы с ним жить, то он бы моментально потерял ко мне интерес.
Когда мать уходила от отца, то она объяснила
мне причину своего ухода довольно скупо. Она сказала, что отец потерял к ней
всякий интерес, что все ее достоинства он воспринимает как должное и что мужики
совсем с ума сошли, перестали ценить милых, любящих и верных и обратили
внимание на отъявленных стерв. Именно с такой стервой и связался отец. Когда
мать еще не начала пить, она рассказала мне о том, что все годы отец ею просто
манипулировал, как однажды она уступила, прогнулась под его требования, и ему
это очень понравилось... Ему захотелось узнать, насколько еще она готова прогнуться,
оправдывая свои действия любовью, благом и сохранением семьи. Поняв, что мать
полностью зависима, податлива, как пластилин, и находится в его власти, отец
начал испытывать ее на прочность, и, чем покладистее и покорнее она была, тем
все выше и выше были его к ней требования. Стремление угодить, выполнить любой
каприз и любое желание, заставило отца прекратить уважать мать, и она потеряла
в его глазах всю свою привлекательность.
К чему я сейчас об этом подумала? Наверно, к
тому, чтобы примерить жизнь матери и отца к себе с Димкой. Ну сколько бы
продлилась наша идиллия и страсть? Месяц, два, полгода, год? Димка быстро устал
бы от моего общества, начал встречаться с друзьями, задерживаться на работе,
приезжать среди ночи без каких-либо объяснений и оправданий и ложиться в
постель, поворачиваясь ко мне задницей.
– Красавица, приехали.
Я вздрогнула и посмотрела на обернувшихся ко
мне мужчин.
– Спишь, что ли?
– Нет. Думаю.
– О чем ты, подруга, печалишься? Что за мысли
посещают твою юную головку?
– Я думаю о том, бывает ли рай в шалаше.
– Рай в шалаше? – рассмеялись мужчины.
– Рай в шалаше, – тихим голосом повторила
я.
– Бывает, – ответил тот, кто сидел рядом
с водителем. – Обычно рай в шалаше предлагают мужчины с ограниченными
финансовыми возможностями, но, как правило, такие отношения
нежизнеспособны. – Рай в шалаше бывает только в том случае, если этот
шалаш находится где-нибудь на Майами и у него собственный охраняемый пляж с
вертолетной площадкой, – сделал вывод второй.
Мужчины рассмеялись и вышли из машины.
Понимая, что никто не подаст мне руки, я вышла следом за ними и принялась с
опаской озираться по сторонам. Меня привезли на территорию большого роскошного
особняка, окруженного высоким глухим забором.
– Я Родион, – представился один из мужчин
и критично оглядел меня с ног до головы.
– Я с тобой по телефону разговаривала?
– Верно. Иди за мной.
Послушно кивнув, я пошла следом за Родионом и
очутилась в доме. Родион провел меня в огромную гостиную, оформленную под
старину, не переставая испытующе смотреть на меня.
– Волнуешься?
– Очень.
– Если повезет, то будешь в этом дворце жить.
Хочешь?
– Не хотела – сюда бы не приехала. А ты
думаешь, мне повезет?
– Сейчас на тебя посмотрит хозяин. –
Родион так и не ответил на мой вопрос.
Я поймала себя на мысли о том, что уже давно
так не волновалась, что от страха и нервного напряжения меня начинает бить
дрожь, а по спине пробегает холодок. Для того чтобы хоть немного успокоиться, я
села в роскошное кресло и закинула ногу на ногу, стараясь выглядеть более импозантно.
– Встать! – Лицо Родиона стало таким
суровым, что я буквально окаменела, боясь пошевелиться.
– Что?
– Ты что, глухая? Встань, я сказал! Тебя что,
сюда на чай пригласили?!
Я тут же встала с кресла и, стараясь побороть
дрожь, неуверенно произнесла:
– Извини. Я не знала, что здесь нельзя сидеть.
– С минуты на минуту хозяин появится. Будешь
демонстрировать ему свой товар, а ты посиделки устроила.
– Какой товар? – не сразу поняла я
Родиона и подумала о том, что я вроде сюда не торговать приехала. Но спустя
несколько секунд я быстро пришла в себя, вспомнила, что я всегда отождествляла
себя с товаром, и наконец поняла, о чем идет речь.
– Товар лицом к хозяину, понятно?
– Я поняла.
В этот момент в открытые двери гостиной въехал
человек в инвалидной коляске, и от его вида мне стало не по себе: лицо было
изуродовано, один глаз заменил стеклянный протез, а нос был слишком
неестествен: словно он когда-то отсутствовал, затем его пришили, но ошиблись
размерами. Это был слишком маленький нос для такого лица. Если, обладая такими
огромными деньгами, человек не смог привести свою внешность в надлежащий вид,
значит, после автомобильной аварии от его лица практически ничего не осталось и
его собирали по частям, включая и нос. Возможно, впереди у этого человека еще
не одна пластическая операция, и он будет выглядеть намного лучше, но сейчас
его лицо производит жуткое впечатление. Обратив внимание на руки мужчины, я
вздрогнула и увидела, что вместо одной руки у него протез. Об этой детали Олег
не сообщил, чтобы совсем не напугать меня редкостной красотой того человека,
которому он так любезно меня предложил.
– Здрасте, – выдавила я из себя и как-то
глупо улыбнулась.
– Оля?
– Оля.
Несмотря на свою незавидную внешность, сидящий
передо мной в инвалидной коляске мужчина (или то, что от него осталось) был
очень дорого и изысканно одет.
– Олег уже в Америке. Он мне звонил, передавал
тебе привет.
– Он вам звонил? – Я ощутила, как
учащенно забилось мое сердце.
