«Надо проверить оружие». Собрался и пошарил рукой по кобуре — пусто! Из него же, поди, и пальнули, суки. И ужаснулся: все это вокруг РЕАЛЬНО! Я один в лесу, раненый, беспомощный, загибаюсь от холода и жажды. Возможно, умираю от раны, причем долго — уже ночь. В панике закрутил головой, попытался ползти, но взвыл от боли и прикусил язык. Хищники! Надо потише, могу привлечь. Прислушался: комары звенят, что-то шуршит в траве, явно мелкое, по руке проползла какая-то букашка, и больше ничего. Уже легче, но все равно надо осторожней. Сжав зубы, попробовал еще раз на локтях — в глазах потемнело от боли, и невольно простонал. «Не Мересьев я», — грустно улыбнулся. Ты смотри-ка, паника прошла, и снова застонал сквозь зубы. Родители! Они же с ума сойдут. И снова тоска… вот я неизвестно где и НИКОГДА их не увижу. Нет! Раз попал сюда, значит, смогу и вернуться… наверное. «Да точно!» — успокаивал сам себя. Хотя… я же ни фига не знаю и не умею, мне бы в живых остаться! Будем надеяться, что, если сразу не умер, должен выжить. Опасаться нужно пока только зверей, поэтому затихнем.
Невольно порадовался за свою регенерацию. Как удачно тогда вышло, словно подбил кто-то. А может, действительно подбил? И вообще, удивительно гладко все получилось: раз — здоровья немерено, два — пожалуйста, в другой мир. Странно все это, как в сказке про… ничего на ум не приходит, про золотую рыбку разве. А чем там закончилось?.. А убийство? А броситься с голыми руками на вооруженного? Я опять застонал. Это же был не я, как бы не пытался сам себя уверить в обратном. Все шло к тому, чтоб потребовалось бежать, и мне прямо подсунули этот мир! Нет, лучше не думать об этом… перетерпеть жажду и холод — вот главная задача. Маг я или кто? Надо в транс, срочно. Пытаюсь… не получается! Все мешает: боль, холод, жажда, бардак в голове — нет, никакой я к чертям не маг, обидно. Надо попробовать просто уснуть: так, дыхание не успокоишь, задохнусь, ну хоть мысли выкинуть из головы. «Я спокоен… я совершенно спокоен… я расслаблен… ага, парализован. Тьфу, черт! Надо овечек считать. Одна, вторая, третья…» Не помню на какой овце, но усталость победила, и я провалился в сон.
Снился мне Сан Саныч с искаженным от ярости лицом, который медленно поднимает ПМ, целя мне в грудь, и низким, замогильным голосом произносит: «У-й-д-е-т ж-е» — и очень плавно нажимает на спусковой крючок. Из дула распускается алое пламя и выплывает пуля. Она, вращаясь, приближается ко мне, от нее расходятся волны, как в «Матрице», до слуха доносится перекат грома, а пуля касается моей груди, продавливает и пробивает грудину, царапает сердце, рвет сосуды и легкие, давит на позвоночник, раскалывает его и, словно мячик от стенки, рикошетит немного в сторону, давит на мышцы, рвет их, проходит между ребер и вместе с куском мышц и кожи вываливается из тела и плывет дальше. Волны от пули проходят по внутренностям, тряся их и появившуюся кровь. Сердце останавливается, не выдержав оскорбления, и я умираю. Перед глазами калейдоскоп: лица, цвета, знаки стихий, руны — все вперемешку и мелькает. Черный тоннель, куда падаю, и, наконец, свет. Чувство чужого, доброжелательного внимания.
Красный мигающий фонарь с надписью «В ружье!», звуки зуммера. Бегущие солдаты, хватающие автоматы из оружейной стойки, браконьеры с охотничьими ружьями, крадущиеся за добычей, и егерь в форме с карабином, следящий за ними.
Проснулся от света. Рассветный туман уже поднялся. Вокруг на невысокой траве крупными прозрачными каплями сидела роса. Она манила недоступной влагой, и я с жадностью стал слизывать шершавым языком все капли, до которых мог дотянуться. Непослушными руками нагибал траву, стараясь не сбивать росу на землю. Это удавалось с трудом: просто огромное количество влаги бездарно проливалось на землю. От обиды хотелось завыть!
Вдруг послышался странный далекий звук, похожий на фырканье. Я замер, и неожиданно надо мной появляется человек. Тот самый егерь из сна с аккуратно подстриженной черной бородкой, загорелым лицом и голубыми глазами. Одет не в форму, а в длинную кожаную куртку желто-зеленого цвета с откинутым капюшоном. На голове зеленая шляпа, похожая на тирольскую, без перьев, кожаные штаны и сапоги, тоже зеленые. Широкий кожаный ремень с большим кинжалом в ножнах и с непонятными холщовыми и кожаными сумками. За спиной на перекинутом через плечо и голову ремне болталось какое-то оружие. Явно не карабин.
Человек внимательно осмотрел меня, вскинул брови и что-то сказал на непонятном языке, явно удивленно. Я замотал головой, показал пальцем себе на рот и прохрипел: «Пить». Он опять внимательно посмотрел на мое лицо и вытащил из поясной сумки медную фляжку. Поднес ко рту и начал вливать мелкой струйкой холодную и такую вкусную воду. Жадно вцепившись во флягу руками, я глотал, захлебывался и снова глотал, пока незнакомец не забрал фляжку, пробормотав что-то типа «пока хватит, мол, больше нельзя». Я закрыл глаза и с наслаждением чувствовал, как влага всасывается в иссохшее тело. Егерь куда-то пропал. Раздался звук ломаемых деревьев, и скоро он опять появился со сделанными из веток волокушами. Аккуратно подхватил за плечо и таз, перекатил меня прямо на них и поволок.
Как мало человеку надо для счастья! Лежа на животе, я тихо радовался изменению положения тела, уткнувшись щекой в свежие листья. Егерь тихо свистнул и привязал волокуши к подбежавшей лошади. Погладив ее по шее, повел за уздечку. Сколько мы шли, не заметил — несколько раз терял сознание и приходил в себя от ударов по лицу разными корягами и, наконец, вырубился окончательно.
Пришел в себя в деревянном доме лежащим на твердом тюфяке, голым, забинтованным чистым полотном и укрытым одеялом. В небольшое окно лился свет. Рядом с моим топчаном стояла грубая табуретка, а на ней чашка с отваром. Потянулся к ней руками и обмер: какой же я худой! Только кожа да кости. Вот теперь точно — бухенвальдский крепыш. Еле-еле повернулся на бок и поднял чашку, попил, обливаясь. Вкус — омерзительный. Откинулся на подушку. Боли почти не было, дышалось хорошо, и я снова чувствовал все свое тело. Пошевелил ногами — получилось. Но слабость была ужасной! После такой небольшой нагрузки одышка. Голова кружится. Ни о чем не хочется думать. Я и не думал, пока не уснул.
Проснулся от чужого взгляда и сразу учуял аромат горячей еды. Рядом на табуретке сидела миловидная, средних лет женщина в светлом платье с вышитыми узорами. Длинные темные волосы заплетены в две толстых косы. Увидев, что я проснулся, улыбнулась и стала быстро говорить.
— Не понимаю, — сказал я и развел руками.
Она замолчала. Потом, будто внезапно что-то вспомнив, вскочила, взяла со стола ароматно парящую чашку и протянула мне, что-то говоря при этом. Я приподнялся на локтях. Она сказала: «Ой», поставила чашку обратно, приподняла меня за плечи и подбила подушку. Снова подала чашку. В ней оказался теплый мясной бульон с фаршем. Я медленно его выпил. Вкуснотища! Потом пришлось выпить тот противный настой, и меня быстро сморил сон. Так продолжалось много дней. Ну, и еще она подставляла местный аналог утки и убирала из-под меня. Тогда я жутко краснел, а она укоризненно качала головой. Постепенно силы прибывали, но попытки вставать хозяйка пресекала. Кормила уже не только бульоном, но и кусками вареного мяса или рыбы с хлебом.
