— Вот это фифочка-а! Не хотел бы я с ней встретиться в тёмном переулке в полдень.
— Разве ты её раньше не видел? — так же тихо уточнил я.
— Ну если вживую, то, может, пару раз мельком, не более, город у нас маленький. И кто ж не видел её фотографии, если считай каждые четыре месяца появляется свеженькая статья об её очередном безвременно скончавшемся муже? Лицо там, конечно, более скорбное, но узнать можно. Обычно она выбирает себе известных и состоявшихся личностей.
— Да ну?
— Факт! А все известные у нас — богатые, понимаешь? Во-первых, они всегда наперечёт, богатеньких холостяков много не бывает. А во-вторых, кого ещё обсуждать народу долгими осенними вечерами? Вот именно тогда я и запомнил это красивое, как бритва, прозвище — Чистая Вдова…
Такой поэтически развёрнутой и полицейски значимой сентенции я от него не ожидал.
— Исчерпывающая информация.
— Легко! Хотя ведь, признай, она ничего, да? Может быть, нашему Чмунку даже кое-чего перепадёт сегодня. Уж я бы не удержался, хоть и зная, что с ней рискую головой, — как всегда, в своей фривольной манере прокомментировал Флевретти.
Я посмотрел на капрала, он, видимо, понял, что заигрался, и, сделав серьёзное лицо, стал ловить на служебном портативном ноутбуке частоты диктофона Чунгачмунка. Тем временем Чистенькая Вдовушка прошла в «Купание красного осла», и мы приготовились слушать. Спустя минуту, потраченную на то, чтобы подойти к вождю, они заговорили. Техника работала исправно, небольшой треск и шумы бара не мешали нам слышать весь разговор.
Поначалу велась обычная для первого знакомства беседа. Ничего не значащий обмен вежливостями. Её голос звучал смущённо, его — сухо, хотя у него всегда такой. С её стороны замечалось стремление понравиться и завлечь, с его — обычная индейская сдержанность. Я проинструктировал Чмунка, что его задача не оттолкнуть «охотницу», а самому завлечь её в «медвежий капкан». Он явно старался, но, на мой взгляд, всё равно недостаточно, хотя, может, её как раз и привлекают такие отстранённые и на вид холодные типажи. Но если она профессионал, то ей это по барабану.
Мадам Выхухоль сказала, что не в её правилах приглашать мужчину на свидание и он может считать её порыв очень глупым и неженственным. Но когда она увидела в газете фото драки в баре с его участием, сфотографированной кем-то из очевидцев, то уже не могла выбросить из головы его образ. Мужественный индеец, в одиночку бьющийся против целой толпы женщин, стоял у неё перед глазами, так что она больше не могла ни есть, ни спать, ни тем более работать.
— А кем вы работаете?
— Егерем. Представляете, вчера я чуть не застрелила вместо летучей мыши, на которых мы охотились, самого клиента, оплатившего лицензию! — страстно тараторила Паучиха. — А сегодня, ещё больше возбуждённая тем, что вы согласились на встречу и я уже через три, два, один час увижу вас, едва не умерла от предвкушения! Я с утра на транквилизаторах и ни шагу без успокоительного! Меня покорила ваша таинственная душа и ваш мужественный профиль с пёрышком! Ведь вы тот самый индеец, воин, вождь своего народа, недавно предотвративший гражданскую войну в каком-то там городе Порксе, как было написано в статье. Скажите, это всё правда?
— В основном, — сдержанно отвечал Чунгачмунк.
— Да вы настоящий герой! И служите рядовым в нашей полиции?! Я не понимаю этого. Вы же, наверное, очень богатый.
— Почему вы так решили?
— Ну как? Вы ведь вождь племени и после этой вашей «фиалковой» революции даже управляли своим городом!
Быстро же она взяла нашего друга за рога…
— И сразу после этого добровольно вернулись из великой Примерики сюда, в нашу дьяволом забытую дыру? Только очень богатые чудаки способны на такое.
— Да-да, я такой, — сказал Чмунк бесстрастным тоном.
Он явно начинал скучать. Надеюсь, выдержит до конца, потому что нельзя было сейчас дать ей соскочить с крючка. С другой стороны, хорошо, что он так немногословен: излишняя любезность могла вызвать и подозрение. А срываться сама она не собиралась, дамочка чётко знала, кто сейчас на самом деле держит леску.
— А что у вас ещё есть? Наверное, большие земли?
— Земля есть, — признал Чмунк и не соврал. Просто не уточнил, что земля у них общая на всё племя, состоит из леса и болот, а весь его народ сидит в резервации.
— Замечательно! Но вам нужна мадам скво, чтобы заниматься всем этим, когда вы в таких вот командировках?
— Хук.
— Не понимаю, что вы этим хотели сказать, но надеюсь, нечто утвердительное, — строго предположила Чистая Вдова. — Так вот, вам нужна хорошая хозяйка! Вот я, например, прекрасно себя чувствую на девственной природе. Охота в лесу — моя стезя. А где вы ещё встретите такую родственную душу? Нынче очень мало женщин увлекается загоном оленя, разделкой диких уток, выжиманием барсучьего жира, и вряд ли кто из них сможет когда-либо понять вас.
— Вы это к чему?
— Ни к чему, ха-ха-ха. Я, наверное, забежала вперёд, просто я очень давно не разговаривала со столь интересным собеседником, который так хорошо понимал бы и мою дикую душу.
Ещё полчаса такого недвусмысленного щебета с вполне прозрачными заявлениями, и она распрощалась с Чмунком, настоятельно оплатив его счёт за один кофе. В последние минут двадцать дама изо всех сил напрашивалась на новое свидание, и так, чтобы в этот раз он сам её пригласил. Добившись наконец своего (Чмунк получил строгие инструкции: если всё к тому пойдёт, должно быть продолжение!), кривляясь и кокетничая, она наконец упорхнула. Уверяла, что завтра ей рано вставать ради травли енота-полоскуна, который выходит из норы на рассвете и занимается стиркой всего полчаса, а она уже приготовила бельишко…
— По-моему, вдовушка клюнула, — с сияющим лицом заключил капрал, снимая наушники.
— Ты всё записал?
— Ирджи, я всё слышал, как и ты, а запись должна быть у Чмунка на диктофоне.
— Что ж, отлично. — Я дал команду выдвигаться в заранее оговоренное место встречи. Мы отъехали и сделали небольшой круг. Рядовой Чунгачмунк уже ждал нас в переулке за баром.
— Хорошая работа, дамский угодник, — радостно приветствовал его Флевретти, принимая с рук на руки служебный диктофон и два маленьких микрофона. Я строго посмотрел на него, и капрал опустил глаза, постаравшись притушить широкую ухмылку на лице.
— Садись, — коротко сказал я, когда индеец втиснулся на заднее сиденье нашего «ситроена».
Машина тронулась, ушла по улице, мы прилично отъехали от «Купания красного осла», и только тогда я спросил:
— Ну, что скажешь? Твоё впечатление?
— Имей в виду, мы всё слышали, — влез Флевретти.
— Да, но нужно твоё мнение, ты с ней общался. Как она тебе?
— В каком смысле?!
— Только в служебном. — Мне пришлось добавить жесткости в голос.
