И, как только бог-знахарь закончил свой обряд, Скорпион почувствовал, что ему страшно хочется спать. Наверное, надо было перебороть сон, однако ничего с собой поделать он уже не мог.
– Ну, Вит, как результаты беседы? – спросил Юсуф.
– Он все расскажет, но позднее. Язык довольно простой, основная сложность – долгие и краткие гласные. Ничего страшного.
– Это хорошо, – задумчиво произнес ливиец. – Только думаю, что с утра надо перенести стоянку как можно дальше отсюда. Может быть, не стоит разжигать снова костер. Мне все это не очень нравится.
– Почему?
– Посмотри. – Он протянул Виталию небольшую круглую бусину, блеснувшую в свете лун. – Вот это я подобрал, когда мы его сюда тащили. Свалилось с него, наверное.
– Что это такое? – Виталий повертел в пальцах круглую серебристую горошину. На ней проступал очень тонкий узор.
– Не знаю, чем это может быть. Для дикого язычника какой-нибудь амулет. Но кто-то здесь знает тонкую обработку металлов.
– Может быть, охотник путешествовал по руинам заброшенного города, там и подобрал, – предположил Виталий.
– Все может быть, Вит. Но чем осторожнее мы здесь будем, тем только лучше.
В свете лун лицо Юсуфа казалось мрачным. Виталий покачал головой, и это движение повторили сразу две тени.
– Возможно, так и надо, – ответил он. – Эти добрые ребята, – Вит кивнул в сторону храпящего охотника, – насколько я понял, очень интересовались головами чужаков. Тех, кто не из их племени.
– Да. Видывали таких – в Уганде, например, – подтвердил Юсуф. – Ничего хорошего от них ждать не следует. Но все-таки откуда у них такие вещи? – Он забрал бусину.
А Виталию вновь послышалось что-то подозрительное в словах Юсуфа. Что именно, он понять никак не мог. «Беседа» с охотником оказалась слишком утомительной, он и сам не заметил, как задремал.
Глава 5
Нетипичные «дикари»
– Уходим как можно дальше, – Юсуф указал рукой на горы. – Сейчас бы дождь не помешал!
Спутникам ливийца оставалось только вздохнуть. Дождь здесь был, вероятно, редкостью. А иных способов сбить со следа племя охотников за головами не предвиделось.
Правда, Виталий был совершенно уверен, что племя теперь сюда и близко не подойдет. Унесшиеся во весь дух от стоянки охотники-воины наверняка доложат старейшинам и шаману: мол, видели там-то и там-то богов, одного из наших боги убили…
От богов-то сбежать можно, что тут зазорного?!
Хуже было иное: в племени шаман. Не самый обычный шаман, и вот это сильно настораживало.
В меру сил Виталий расспросил пленного об этом странном существе. То, что речь шла именно о шамане, а не о ком-то еще из жителей деревни, было понятно. Охотник корчил страшные рожи, даже попробовал исполнить нечто вроде ритуального танца – правда, тут же закровоточило его плечо, и «танец» пришлось прервать.
Зато, когда ему отдали ту самую металлическую бусину, выяснилось, что такие «опознавательные знаки» раздает уходящим именно шаман племени. Еще интереснее то, что вслед за «ритуальным танцем» пленник изобразил процесс письма.
Сперва Виталий даже не понял, о чем речь. Достал тетрадь – мол, ты просил объяснить, что я делаю?
Явление тетради охотник за головами воспринял с мистическим ужасом: Вит даже не успел ее раскрыть, как его собеседник попятился, залопотал что-то не вполне понятное на своем языке, а потом бухнулся на колени. Мол, не делай этого, не губи душу!
Примерно через полчаса Вит установил, что все это и в самом деле значило «не губи душу!». Охотник был полностью уверен, что если зарисовать в тетради какого-нибудь зверя или даже проще – записать имя этого зверя, то зверь сам придет в качестве добычи. Ну, а уж если зарисовать Настоящего Человека…
Но откуда он знал само понятие «тетрадь»? У диких племен не бывает ни тетрадей, ни письменности! Это же аксиома?!.
Но, похоже, этот мир, взбесившийся то ли после ядерной катастрофы, то ли после тотального уничтожения цивилизации, начал аксиомы опровергать.
О письменности в племени охотника (Вит так и не понял, как его зовут, туманные слова насчет «нет имени» он не сумел расшифровать) определенно кое-что знали. И это было странным.
В конце концов, обработку металлов можно было легко объяснить. К примеру, совершили воины племени экспедицию в какой-то разрушенный город, взяли понравившиеся вещи, оставшиеся с древних времен, какие-нибудь старые артефакты. Вот и все.
Но письменность существовала здесь и сейчас, шаман, судя по всему, был грамотен.
– Как становятся шаманами?
Ушло, наверное, минут двадцать, прежде чем Вит сумел втолковать смысл вопроса собеседнику. Зато ответ последовал быстро: охотник сделал удивленные глаза, после чего произнес:
– Они приходят…
Шаман в представлении охотников всегда был одним и тем же. Когда прежний уходил, племя ждало его возвращения – и он непременно возвращался. Он просто появлялся. Откуда-то, вероятно, из страны, где живут боги.
Разумеется, был он тем же самым, пусть даже и не похожим на прежнего.
Виталий, слушая весь этот «отток сознания», надолго задумался.
Поэтому едва не пропустил следующую фразу, состоявшую, в основном, из жестов и ужимок, но вполне однозначную: «Племя обучает его настоящей речи».
Так-так. Обучает настоящей речи… Какой-то шаман-чужестранец. И это было бы немудрено – как раз чужестранцу легче общаться с верхним и нижним мирами. Уж если этих охотников отпускают из деревни с долгими ритуалами, поскольку они попадают в чужой мир, понятно, что для них «тот свет» расположен не так уж и далеко. И между чужаком и пришельцем с того света разница невелика. Ее практически нет, этой разницы.
Но шамана обучают языку, а не искусству общения с богами. Его он знает и так.
А заодно знает письменность. Знает, что такое металлы… Что он еще знает?
Этот шаман, должно быть, весьма любопытный дикарь! Если он вообще дикарь.
С одной стороны, было бы неплохо с ним побеседовать. С другой же – что можно от такого ожидать? Это наверняка не простодушный охотник.
Виталий сделал знак, что сейчас сеанс речи должен быть закончен, после чего решил поделиться полученными сведениями с товарищами.
…В том, что боги могут испытывать человека, Скорпион нисколько не сомневался.
Разумеется, так оно и есть! Они испытывают его. Притворяются, что не знают речи Настоящих Людей, и ему надо обучать их. А на самом деле хотят выяснить, хранит его племя священную речь, идущую от предков, или растеряло ее?
И это понятно.
Им же надо выяснить, что у него на душе. Он напал на их стоянку, но сделал это по ошибке. И они это, конечно, поняли, оттого его и простили и даже позволили бежать остальным охотникам за головами. Но боги ему все же не доверяли.
