Лица допрашивавших офицеров он тоже не запомнил — слишком уж одинаковыми они казались. А вот заключенный запомнился.
Охранник втолкнул в допросную человека в серой хламиде. Похоже, сам он передвигал ноги с трудом, шаркая. Человек застыл у дверей, пока его не провели к стулу и насильно не усадили. Его голова была опущена. И только в тот момент, когда следователь рявкнул что-то, человек поднял голову.
Это был еще совсем не старый мужчина (хотя Юсуфу он показался в тот момент глубоким стариком — возможно, из-за седины во вьющихся волосах).
Но в глаза бросилась не седина, а нечто другое: у заключенного не было глаз. Непонятно, что стало с правым — половина лица превратилась в громадный кровоподтек. А вот вместо левого зияла жуткая рана.
Кто-то за спиной Юсуфа вскрикнул…
Голос вождя произнес: «Так…»
Но сейчас он почти не слышал этого, даже если бы брат-лидер обратился к нему, он отреагировал бы не сразу.
Юсуф с ужасом и в то же время с какой-то непонятной жадностью вглядывался в происходящее в допросной. Собственно, ничего особенного там и не происходило: следователь задавал вопросы довольно занудным голосом, арестованный быстро отвечал на них тихим голосом. Вот и все — никаких пыток, никаких криков ужаса. Но в этой монотонности и заключался ужас.
Подросток видел только одно: эти двое допрашивающих могут сделать с заключенным все, что только пожелают. Могут заставить вылизывать языком пол. И проклясть собственный род. Или признаться в чем угодно. Потому что они — ВЛАСТЬ. Та самая ВЛАСТЬ, частью которой он подсознательно уже считал и себя — ведь редко с кем-то близко знаком сам вождь.
А ВЛАСТЬ не может быть неправой, как бы она ни управляла людьми и что бы ни сделала с непокорными.
Только один раз за время, пока длилось это дикое зрелище, один из допрашивающих вышел из себя. Хотя скорее так: Юсуфу показалось, что вышел из себя — похоже, все действия были расписаны заранее, следователи работали, как автоматы.
Похоже, заключенный стал о чем-то умолять — он шевелил губами очень быстро, Юсуф не мог уловить ни слова. Один из следователей проговорил «Молчать», совершенно не повышая голоса. А потом ударил — не сильно. По лицу.
Человек с диким воем упал со стула. Видимо, даже просто легкое прикосновение причинило бы ему боль. Закрыть лицо руками он не мог — слепому зачем-то связали за спиной руки, как догадался Юсуф, хотя под хламидой этого видно не было.
Некоторое время его не поднимали. Допросчики спокойно смотрели, как корчится на полу их жертва, но было непохоже, что они наслаждаются его страданиями. Не было в них ни любопытства, ни кровожадности — оба офицера занимались работой, просто работой.
Потом один из них грубо поднял человека и усадил его на стул — снова не обошлось без криков, видимо, заключенный получил еще один легкий, но хорошо рассчитанный удар…
Именно в этот момент штора резко опустилась.
Только в этот момент Юсуф обернулся к вождю.
Лицо брата-лидера оставалось спокойным, даже безмятежным. А вот с его воспитанниками было не все в порядке.
— Хаким?
Мальчишка корчился на полу, его мучительно рвало. Похоже, Хаким сам не понимал, что с ним. Он издавал какие-то нечленораздельные звуки, его плечи вздрагивали, и не сразу до Юсуфа дошло, что Хаким смеется.
— Истерика… Что ж, не все могут это выдержать. Ваш отряд — тоже не для всех.
Слова брата-лидера звучали как приговор.
Он позвонил в колокольчик, явились три человека в белых халатах. Двое вынесли все еще корчащегося Хакима, третий вытер пол — и все это в полном безмолвии.
Уже выходя, брат-лидер легонько обнял за плечи Юсуфа:
— Молодец, выдержал. И держался лучше всех. Я тобой горжусь.
— А что будет с Хакимом? — тихо спросил Юсуф.
— Ничего страшного, — пожал плечами вождь. — Вылечат, будет учиться в обычной школе в своем городке.
Так или иначе, больше этого подростка в отряде и в самом деле не было. Все позабыли о нем довольно быстро, лишних вопросов никто не задавал.
Потом было многое. Иногда Юсуфу приходилось и самому участвовать в таких допросах, и даже не таких — были и дыбы, и крючья, и жаровни с углями, все как положено. Его приглашали, если речь шла о деяниях его «коллег», которых европейцы назвали бы экстрасенсами. Или если узник попадался слишком уж стойкий и имелись опасения, что палач его просто убьет, ничего путного не добившись.
Почему-то эти допросы совершенно не волновали Юсуфа аль-Андалуси. Возможно, из-за «прививки», полученной в тот день от брата-лидера.
* * *
…Ну, по крайней мере, ничего подобного здесь точно не происходило. Юсуфа сильно избили — но он видел, что патрульные просто раздражены. Еще бы — попался какой-то лазутчик, который не знает по-человечески ни единого слова! Такого просто быть не может.
Вместо признаний он несет полнейшую белиберду. И что с этим делать — совершенно непонятно. Придется докладывать начальству, а если это опасный шпион, то начальство награду за его отлов получит, а о бедных патрульных никто и не вспомнит.
Но приказа убивать, судя по всему, пока не поступало. Юсуф был почти что уверен, что и не поступит. Уж слишком интересно выяснить, откуда это явился загадочный странник и с чем он пришел. Видимо, следующими допросчиками будут не простые солдаты, и уж они-то постараются все выяснить. До деталей.
Стало быть, нужно только одно — терпение. А уж его Юсуфу было не занимать.
Поэтому, когда дверь отворилась и на пороге возникли солдаты, вместо сломленного и перепуганного отсутствием еды и воды узника они увидели вполне здорового и спокойного человека.
* * *
— Так не пойдет. — Офицер Службы Спокойствия покачал головой. — Он не знает языка.
— Или делает вид, что не знает, — возразил заместитель командующего пограничной базой. — Если мои ребята поработают над ним…
— Отставить! — Офицер пренебрежительно поморщился, глядя на «серую моль». Они были примерно одного возраста и в одних званиях, но между ними было даже не различие в субординации, а настоящая пропасть — гораздо шире, чем между командующим базой и самым последним из патрульных. — Он мне нужен живым и здоровым. Я забираю его у вас. Благодарю за службу. Да, пока готовите документы, накормите его. Глаз не спускать, но если ваши дуболомы его тронут…
— Будет сделано! — глухо ответил армейский «коллега». — Во имя Великого!
— Вот так-то лучше, — процедил сквозь зубы офицер Службы Спокойствия, когда армеец вместе с узником и своими солдатами покинул тесную комнатку. После чего стал изучать документы.
Собственно, он их уже видел. Важным было иное.
В последние дни количество пограничных инцидентов на этом участке резко возросло. Нельзя сказать, что были когда-то периоды, когда их совсем не случалось. Гирокоптеры Кланов частенько летали над горами, как над собственной территорией, были воздушные бои, были сбитые вертолеты — все как обычно.
