— Каким образом прибыл?
— Неуправляемый портал. Оказался в пустыне. Вместе со спутниками. Спутники остались там… — Разумеется, двинуть рукой, указывая в неопределенную сторону «там», Юсуф не мог бы при всем желании. — За горами.
Офицер покачал головой, затем снял «наушники», встал из-за стола, подошел к шкафу, откуда шли провода. Юсуф не мог разглядеть его передвижений, но вполне догадывался: наверняка у этого аппарата есть дисплей, и сейчас там высвечивается ответ — солгал подследственный или же сказал правду. И наверняка офицер удивится, узнав, что не солгал.
Так оно и случилось. Брови на хмуром лице следователя были сведены, он некоторое время молчал, вновь надевая на голову «наушники».
— Хорошо. Почему пересек границу без уведомления. Не знал, что это граница?
— Знал. Бежал от государства Кланов и дикарей предгорий.
И это не было ложью. Все так и есть — бежал. Еще и с боем.
Сейчас все мысли о задании, которое к тому же было неясно и для него, оказались загнанными настолько глубоко, что ответ Юсуфа должен был выглядеть истинной и единственной правдой.
— Почему?
Юсуф, прикованный к креслу, не мог выражать никаких эмоций. Но вопрос его удивил. Обычно считается, что все и так понятно — люди стремятся к простой и естественной жизни, вот и бегут в не самые свободные страны — по крайней мере, так положено считать. Правда, таких «беглецов» ему самолично видеть не приходилось.
— Они пытались использовать меня и моих спутников, — осторожно проговорил он. — Мои спутники остались там.
И это было действительно так.
— Использовать? Как?
— Не всякий может находить путь между мирами, и люди Кланов это, вероятно, понимают.
Офицер кивнул и уставился на Юсуфа с некоторым интересом. Видимо, технические детали перехода в его компетенцию не входили.
— Знаешь ли, где ты и что это за страна?
— Только со слов человека из Клана.
— Их ложь и клевета давно известны! — быстро перебил его офицер. — На самом деле здесь торжествует справедливый закон и равенство.
Ну, кто ж в этом станет сомневаться! Конечно-конечно…
— Я смог уловить, что они лгут, — сказал Юсуф.
— Что ж, это хорошо.
Допрос продолжался еще часа два.
Юсуф все так же был прикручен к креслу и этой странной аппаратуре, но теперь он мог немного расслабиться: тон офицера стал чуть доброжелательнее. По крайней мере, избиение, пытки или «сыворотка правды» сейчас не угрожали.
Вопросы касались Земли, и на них-то Юсуф мог спокойно и обстоятельно отвечать, насколько позволяла машина для перевода — хотя она и занимала целый шкаф, но, вероятно, была очень несовершенной. Сколько государств, воюют ли они друг с другом? Какого уровня вооружений достигли? Какое там правление?
Выяснив, что подследственному уже известна история колонистов из Мира Четырех Лун, живших в древности на Земле, офицер как будто даже слегка обиделся.
Допрос завершился неожиданно.
Офицер даже не сказал «пока все» — видимо, ставить узника в известность хоть о чем-либо в стране справедливости нужным не считали. Просто он задал еще один вопрос — о том, хорошо ли с ним обращались патрульные, — а потом, дослушав половину пространного ответа, резко снял «наушники» и поднялся. Видимо, допрос был пока что завершен.
Он что-то громко и требовательно произнес, в комнату явились конвоиры, отстегнули пленника от кресла и, не дав размять затекшие руки и ноги, уволокли в камеру. Впрочем, по дороге не били, да и вообще обращались куда вежливее, чем патрульные с базы.
Возможно, он стал «ценным экземпляром». Впрочем, выяснится это быстро: либо очередной допрос, либо — во двор и к стенке.
А вот эти мысли следовало гнать прочь.
«Я сумею освободиться и выполнить задание! — говорил себе Юсуф, оказавшись в камере, в которой все же имелся какой-никакой матрас. — Сумею! Я уже близок к этому».
Всем известно, что сколько ни говори «халва», во рту сладко не будет. Но все же оно не всегда бывает так — повторение немного успокаивало узника: мрачные мысли становились слабее, волнение уходило. Главное было — сосредоточиться на одном: вспоминать, вспоминать, что же он должен был выполнить.
Это было похоже на битье головой о каменную стену, но Юсуф был уверен — он сумеет вспомнить свое задание.
Но пока что никаких нужных воспоминаний не было, и он очень быстро провалился в полусон-полубред.
Во двор его не вывели.
Но и на очередной допрос Юсуфа не отправили — по крайней мере, конвоиры провели узника мимо той комнаты, где стояла аппаратура перевода.
Вместо этого он оказался в душевой — грязной, отвратительной, с серым полом. Но — в душевой!
Юсуф вспомнил, как его спутники еще во время пути через пустыню переживали из-за невозможности вымыться. Белые люди, что с них взять!
Но и ему давно уже хотелось оказаться в душевой, в бане или хотя бы выкупаться — пусть даже в самом грязном водоеме.
А если это не душевая, а если тут расстреливают?
Юсуф на мгновение прикрыл глаза и постарался прочувствовать ауру помещения. Если тут проливалась недавно кровь, он наверняка это ощутит.
Однако все было в полном порядке. Здесь была именно душевая, а не что-то еще.
Один из конвоиров отвел его под душ, повернул кран — вода полилась тоненькой струйкой. Но и этого оказалось достаточно.
Солдаты что-то сказали — вероятно, потребовали снять одежду, которая стараниями патрульных уже превратилась в лохмотья. Один из конвоиров тут же отбросил ее в угол.
Неужели выдадут новую? К чему бы это?
Юсуфу оставалось только размышлять, стоя под душем с выданным куском каких-то не очень приятно пахнущих серовато-зеленых лохмотьев, заменявших здесь мыло (он решил, что это водоросли).
Солдаты терпеливо ждали и даже не думали его подгонять. И Юсуф решил не спешить.
В самом деле, раз его отвели на помывку, значит, убивать не собираются. Правда, и выпускать не станут. С ним будут «работать», он пока что для чего-то нужен.
Наконец он получил вполне приличную рубашку на застежках-крючках, синий комбинезон и такие же брюки. Никаких нашивок с номерами не было — видимо, тут такими знаками различия для заключенных не пользовались.
Снова был путь по коридорам — и снова не в камеру.
На сей раз он попал к кому-то среднему между врачом и гримером. Тот хмыкнул, когда осмотрел лицо заключенного, потребовал от конвоиров пристегнуть узника к креслу — и принялся за работу. Синяки на лице, стараниями Юсуфа начавшие слегка заживать, были смазаны бесцветной пахучей жидкостью, а после припудрены.
