– Если смогу, тетя Пол, – ответил он. Затем, не
зная почему, положил на землю меч райвенского короля и взялся за Око,
помещенное в рукояти. Око выскользнуло из нее и легло ему в ладонь Улыбнувшись,
Миссия подошел с другой стороны и тоже встал на колени, взяв в свои руки
безжизненную руку Дерника.
Держа Око обеими руками, Гарион потянулся и положил его на
грудь мертвеца. Он едва ли отдавал себе отчет в том, что вокруг собрались боги,
соединив руки ладонь к ладони и образовав неразрывный круг. Яркий свет начал
пульсировать внутри этого круга, и, будто отвечая на это, Око заблестело в его
руках.
Снова перед ним, как он видел это однажды, выросла глухая
стена, еще черная, непроницаемая и безмолвная. Как и тогда, в пещере богов,
Гарион прикоснулся к самой сущности смерти, стремясь проникнуть в нее и вернуть
своего друга обратно в мир живых.
Но на этот раз все происходило иначе. Жеребенок, которого он
вернул к жизни, никогда не жил вне тела своей матери. Смерть его была столь же
непродолжительной, как и жизнь, и преграда между ними была незначительной.
Дерник, однако, был взрослым человеком, и его смерть, как и
его Жизнь, была гораздо более долгой. Гарион напрягся, приложив все свои силы.
Он мог также чувствовать громадную силу объединенной воли богов,
присоединившихся к нему в его безмолвной борьбе, но барьер не поддавался.
– Воспользуйся Оком! – велел голос.
На этот раз Гарион сосредоточил все силы, свои собственные и
силы богов, на круглом камне, который он держал в руках. Тот замерцал,
засветился, затем замерцал снова.
– Помоги же мне! – Это приказывал уже Гарион.
И как бы внезапно поняв, Око озарилось яркой вспышкой
радужного света.
Барьер стал слабеть.
Подошел Миссия и с легкой одобрительной улыбкой положил руку
на сверкавшее Око.
Барьер сломался. Грудь Дерника дрогнула, и он кашлянул.
С выражением почтительности на своих неземных лицах боги
отошли. Тетя Пол закричала от внезапного облегчения, обняла Дерника и прижала к
себе.
– Миссия, – сказал ребенок Гариону с ноткой
какого-то особого удовлетворения. Гарион поднялся, смертельно усталый, и,
пошатываясь, отошел в сторону.
– С тобой все в порядке? – спросила Се'Недра, беря
его руку и кладя себе на плечо.
Он кивнул, хотя колени его чуть ли не подгибались.
– Обопрись на меня, – сказала она. Он хотел
запротестовать, но Се'Недра прижала палец к его губам.
– Не спорь, Гарион, – сказала она. – Ты же
знаешь, что я люблю тебя и что тебе придется опираться на меня всю оставшуюся
жизнь, так что можешь начать привыкать к этой мысли.
– Я думаю, что жизнь моя теперь изменится,
Повелитель, – говорил в это время Белгарат Олдуру. – В ней всегда
была Пол, готовая прийти по первому моему зову, – возможно, без особой
охоты, – но она приходила всегда. Теперь у нее будут другие заботы. –
Он вздохнул. – Полагаю, что все наши дети растут и когда-нибудь вступают в
брак.
– Этого пока не случилось с тобой, сын мой, –
сказал Олдур.
Белгарат усмехнулся.
– Мне никогда ничего не удавалось скрыть от вас,
Повелитель, – сказал он, но затем лицо его снова стало серьезным. – К
Полгаре я порой относился как к сыну, – сказал он Олдуру, – но,
вероятно, пришло время позволить ей быть просто женщиной. Я слишком долго
отказывал ей в этом.
– Кажется, это самое лучшее и для тебя, сын мой, –
сказал Олдур. – А теперь, прошу тебя, отойди немного и оставь нас с нашим
горем. – Он посмотрел на тело Торака, лежавшее на каменном ложе, а потом
на Гариона. – У меня для тебя есть еще только одно задание, Белгарион, –
сказал он. – Возьми Око и положи его на грудь брата моего.
– Да, Повелитель, – немедленно ответил Гарион. Он
подошел к ложу, стараясь не смотреть на опаленное и искаженное лицо мертвого
бога, протянул руку и возложил круглый голубой камень на неподвижную грудь
Кол-Торака. Когда он отступил, маленькая принцесса обняла его за талию. Это не
было неприятным, но у Гариона мелькнула мысль, что если она будет настаивать на
таких тесных объятиях всю остальную их жизнь, то будут возникать неудобные
ситуации.
Боги снова образовали свой круг, и Око опять начало
сверкать. Постепенно обожженное лицо стало меняться, его уродство исчезать.
Ореол света вокруг богов усилился, блеск Ока стал нестерпимым. В последний раз
увидел Гарион лицо Торака – оно было мирным, спокойным, чистым. Это было
прекрасное лицо, но тем не менее – мертвое.
А затем свет стал таким ярким, что Гарион не смог смотреть.
Когда же он ослабел и Гарион опять взглянул на ложе смерти, и боги, и тело
Торака исчезли.
Осталось только Око, которое, слабо мерцая, лежало на голом
камне.
Так же уверенно Миссия снова подошел к ложу. Встав на
цыпочки, он потянулся, чтобы взять светящийся камень Затем он принес его
Гариону.
– Миссия, Белгарион, – твердо сказал он, и когда
Око переходило из рук в руки, Гарион почувствовал нечто совершенно иное, что он
прежде никогда не чувствовал.
Маленькая группа людей, которых объединяло очень многое, в
молчании собралась вокруг тети Пол и Дерника. Небо на востоке начало светлеть,
и розовый свет восхода коснулся немногих облаков, которые остались от тучи,
скрывавшей Ктол Мишрак. События этой ужасной ночи оставили след в душе каждого,
но теперь ночь почти кончилась, и они стояли вместе, не разговаривая, созерцая
восход солнца.
Буря, которая неистовствовала этой долгой ночью, прошла. В
течение бесчисленных веков мир был расколот, но теперь все снова стало единым
целым.
Если была такая вещь, как начало, то она и была началом. Так
оно и было, когда взошло солнце первого дня.
Эпилог - Остров Ветров
Глава 25
В ночь перед своей свадьбой Белгарион спал очень беспокойно.
Было бы гораздо лучше, если бы они с Се'Недрой обошлись скромной свадебной
церемонией сразу после встречи с Тораком. В то время оба они – и он, и
маленькая легкомысленная принцесса – были слишком утомлены и подавлены и поэтому
абсолютно честны друг с другом. В те немногие короткие дни он обнаружил, что
она стала совсем другой. Она наблюдала за каждым его движением с каким-то
болезненным обожанием, а когда дотрагивалась до него – до его волос, лица,
рук, – пальцы ее были нежными. То, как она прижималась к нему, не обращая
внимания, присутствует ли кто при этом и что происходит в данный момент, и ее
желание все время находиться в его объятиях было в общем-то довольно приятно.
