– У Дерника для тебя кое-что есть, – сказал он.
Дерник проглотил комок в горле.
– Сейчас? – тревожно спросил он Белгарата. Тот
кивнул.
– Я знаю, как сильно ты любишь красивые веши – вроде
вон той, – сказал Дерник тете Пол, глядя на стеклянную птицу, которую
подарил ей в прошлом году Гарион. – Я хотел бы подарить тебе что-нибудь
вроде этого, но я ведь не могу работать с хрусталем или драгоценными камнями. Я
– кузнец, и мне приходится работать со сталью. – Дерник принялся
разворачивать какой-то предмет, завернутый в простую ткань. То, что он в конце
концов извлек оттуда, оказалось искусно выкованной стальной розой, только лишь
начавшей распускаться. Малейшие детали были сделаны столь тонко, что цветок
казался почти живым.
Дерник, однако, продолжал держать розу в руках.
– Она не имеет цвета, – немного придирчиво заметил
он, – а также аромата.
– И он взволнованно посмотрел на Белгарата.
– Сделай, как я тебе показывал, – сказал ему
старик.
Дерник снова повернулся к тете Пол, держа в руке
распускавшуюся розу.
– Мне нечего дать тебе, моя Пол, – скромно сказал
он, – кроме своего честного сердца и вот этого. – Он протянул ей
розу, и на лице его отразилась глубокая сосредоточенность.
Гарион слышал все совершенно отчетливо. Последовал знакомый
шелестящий звук, похожий на шепот моря, который сопровождался слабым мерцанием.
Блестящая роза в протянутой руке Дерника, казалось, слегка запульсировала, а
потом постепенно начала изменяться. Внешние стороны лепестков стали белыми, как
свежий снег, а внутри роза, по мере того как распускалась, приобретала глубокий
красноватый оттенок. Когда Дерник закончил свое дело, он передал тете Пол живой
цветок, на лепестках которого сверкала роса.
Тетя Пол, разинув рот, недоверчиво смотрела на розу. Она не
была похожа ни на один цветок, когда-либо существовавший. Дрожащей рукой она
взяла его, глаза ее внезапно наполнились слезами.
– Неужели это возможно? – спросила она голосом, в
котором звучало благоговение.
– Дерник у нас теперь особенный человек, – сказал
Белгарат. – Насколько я знаю, он единственный из людей, который когда-либо
умирал, а потом начинал жить снова. Это не могло не изменить его, по крайней
мере немного. Как я подозреваю, под внешностью нашего верного и практичного
друга всегда скрывался поэт. Может быть, единственное отличие Дерника нынешнего
от Дерника прошлого сейчас в том и состоит, что он может теперь дать свободу
своему поэтическому призванию.
Несколько смущенно Дерник потрогал розу своими чуткими
пальцами.
– У нее есть одно преимущество, моя Пол, – заметил
он. – Она из стали и поэтому никогда не завянет. Она всегда останется
такой же, как сейчас, и даже среди зимы у тебя будет по крайней мере один
цветок.
– О Дерник! – вскрикнула Полгара, обнимая его.
Дерник выглядел растерянным, когда с некоторой неловкостью тоже обнял ее.
– Если она действительно тебе так нравится, я могу
сделать еще несколько, – сказал он. – Целый сад цветов. Это в
действительности не так уж трудно, стоит только набить себе руку.
Но вдруг глаза тети Пол стали расширяться. Обнимая одной
рукой Дерника, она немного повернулась, чтобы посмотреть на стеклянную птицу,
сидевшую на стеклянной ветке.
– Лети же! – сказала тетя Пол, и сверкающая птица
расправила крылья и перелетела на ее вытянутую руку. Сначала она с любопытством
обследовала розу, погрузив клюв в капли росы, а затем подняла голову и начала
выводить трели.
Тетя Пол осторожно подняла руку, и птичка перепорхнула
обратно на свою стеклянную ветвь. Эхо ее песенки все еще раздавалось в тишине.
– Думаю, пора нам с Гарионом уходить, – сказал
Белгарат, на лице которого появилось несколько сентиментальное выражение, а на
глазах – подозрительная влага.
Тетя Пол, однако, кое-что поняла. Глаза ее немного сузились,
а затем широко распахнулись.
– Минутку, Старый Волк, – сказала она Белгарату со
стальными нотками в голосе. – Ты с самого начала знал об этом, не так ли?
– О чем, Пол? – с невинным видом спросил он.
– Что Дерник… Что я… – В первый раз в жизни Гарион
увидел, что у тети Пол не хватает слов. – Ты знал! – выпалила наконец
она.
– Естественно. Как только Дерник проснулся, я
почувствовал в нем что-то новое. Удивлен, что ты не ощутила этого сама. Хотя
мне и пришлось немного с ним поработать, чтобы закрепить это новое.
– Почему же ты ничего не сказал мне?
– А ты и не спрашивала, Пол.
– Ты… Я… – Величайшим усилием воли она взяла себя в
руки. – Все эти месяцы ты позволял мне думать, будто моя сила утрачена, а
она все это время оставалась со мной! И ты заставил меня пройти через все это?
– Но послушай, Пол! Если ты только не разучилась
думать, то должна была уже понять, что не можешь просто так лишиться своей
силы. Раз она есть, значит есть, и никуда от нее не денешься.
– Но наш Повелитель сказал… Белгарат поднял руку.
– Если замолчишь и постараешься вспомнить, Пол, то
станет ясно следующее.
Все, что он действительно спрашивал, касалось твоей
готовности принести в жертву свою независимость ради брака и продолжать жить,
обладая не большей силой, чем у Дерника. А поскольку у него не было возможности
лишить тебя твоей силы, он явно имел в виду нечто другое.
– И ты позволил, чтобы я думала…
– Я не властен над твоими мыслями, Пол, – ответил
Белгарат так веско, как только мог.
– Ты просто подшутил надо мной!
– Нет, Пол, – поправил он, – ты сама над
собой подшутила. – Затем с любовью посмотрел на нее. – И прежде чем
разразишься очередной тирадой, подумай над этим немного. Учитывая все
обстоятельства, я не причинил тебе никакого вреда, не так ли? И не было ли
приятнее выяснить все именно таким способом? – Улыбка Белгарата превратилась
в усмешку. – Если хочешь, можешь рассматривать это как мой свадебный
подарок, – добавил он.
С минуту она глядела на него, явно собираясь рассердиться,
но он отвечал ей смеющимся взглядом. Некоторое время они противостояли друг
другу, но на этот раз победил явно он. В конце концов, будучи не в состоянии
сохранять более рассерженный вид, Полгара беспомощно рассмеялась и дружески
похлопала его по руке.
– Ты ужасный человек, отец! – сказала она.
