– Очень хорошо, – чеканным голосом сказала
королева. – Что же нужно, чтобы уладить это досадное недоразумение?
Граф Релдиген посмотрел на барона.
– Может быть, официальное воззвание? – предложил
он. Старик задумчиво кивнул:
– Ее величество могла бы освободить вас от предыдущей
клятвы. Это – не распространенная практика, но прецеденты имеются.
– И тогда все мы поклянемся в верности ей как королеве
Арендии?
– По-видимому, это удовлетворит всем требованиям чести
и правилам приличия… Да, удовлетворит.
– Но я ведь один и тот же человек, разве не так? –
возразила королева.
– Формально – нет, ваше величество, – объяснил
барон. – Герцогиня Астурии и королева Арендии – разные титулы. На самом
деле вы – две личности в одном теле.
– Это весьма запутанно, господа, – заметила
Мейязерана.
– Наверное, поэтому никто и не замечал этого раньше,
ваша светлость, – сказал Релдиген. – И вы, и ваш муж имеете по два
титула, следовательно, формально каждый представляет две личности. – Он
улыбнулся:
– Я удивлен, что на троне оказалось место для стольких
людей. – Затем лицо графа вновь стало серьезным. – Разногласия между
Мимбром и Астурией укоренились столь глубоко, что понадобятся поколения, чтобы
их разрешить.
– И вы также поклянетесь в верности моему мужу? –
спросила королева.
– Как королю Арендии – да, но как герцогу Мимбратскому
– никогда.
– Ну что ж, начнем, милорд. Давайте посмотрим, какую
составить прокламацию. Давайте с помощью чернил и пергамента перевяжем самую кровоточащую
рану нашей бедной Арендии.
– Хорошо сказано, ваша светлость! – сказал с.
восхищением граф Релдиген.
***
Рэн Борун XXIII почти всю свою жизнь провел в императорском
дворце в Тол Хонете. Его нечастые поездки в другие города Толнедры по большей
части совершались в закрытых каретах. Вполне вероятно, что Рэн Борун никогда в
жизни не прошел пешком и мили, а человек, который не прошел милю, не знает, что
это такое. А посему его советники с самого начала отчаялись объяснить ему само
понятие «расстояние».
Совет, который в конечном счете помог решить эту проблему,
пришел с неожиданной стороны. Бывший домашний учитель по имени Джиберс –
человек, который прошлым летом едва избежал тюрьмы или даже кое-чего
похуже, – робко выдвинул свое предложение. Доктор Джиберс теперь все делал
с робостью.
Столкнувшись с почти открытым неудовольствием императора, он
навсегда излечился от напыщенного самодовольства, которым ранее отличался.
Некоторые из его знакомых с удивлением обнаружили, что теперь им даже нравится
этот худой лысеющий человек.
Доктор Джиберс заметил, что, если бы император смог только
увидеть вещи предметно, возможно, он их и понял бы. Как и другие хорошие идеи,
которые время от времени возникали в Толнедре, эта тут же была принята к
исполнению.
Императорский сад был превращен в точную уменьшенную копию
пограничной области восточной Олгарии и находящихся напротив районов Мишарак
ас-Талла. Чтобы нагляднее показать масштабность территории, из олова отлили
несколько человеческих фигур высотой в дюйм, чтобы помочь императору наглядно
представить себе происходящее.
Император сейчас же объявил, что для того, чтобы иметь
представление о массах вовлеченных в дело людей, он хотел бы видеть больше
оловянных фигурок, и так в Тол Хонете возникло новое производство. За одну ночь
олово стало редким металлом.
Чтобы лучше обозревать поле боя, каждое утро император
взбирался на тридцатифутовую вышку, которая в большой спешке была специально
воздвигнута для этой цели. Оттуда с помощью горластого сержанта из
императорской гвардии император передвигал свои оловянные полки пехоты и
кавалерии в точном соответствии с последними сообщениями, поступавшими из
Олгарии.
Многие сотрудники генерального штаба вскоре подали в
отставку. Это были преимущественно пожилые люди, и для них было трудно каждое
утро карабкаться на вышку вслед за своим императором. Все они в разное время
пытались объяснить этому маленькому человечку с крючковатым носом, что они
могли бы все это видеть и с земли, но Рэн Борун не хотел и слышать об этом.
– Морин, он хочет нашей смерти! – жаловался один
тучный генерал камергеру императора. – Я бы лучше отправился на войну, чем
по четыре раза на день взбираться по этой лестнице.
– Передвиньте драснийских копьеносцев на четыре шага
влево! – приказал с вышки сержант, и дюжина человек на земле начали
переставлять малень кие оловянные фигурки.
– Все мы должны выполнять то, что император требует от
нас, – философски ответил Морин.
– Но я не видел, чтобы вы карабкались по лестнице, –
сказал генерал.
– Наш император избрал для меня иное поприще, –
весьма самодовольно заметил Морин.
В тот вечер уставший император вздыхал в своей постели.
– Это очень интересно, Морин, – сонно бормотал он,
прижимая к груди обитую бархатом шкатулку, в которой были отлитые из чистого
золота фигурки Се'Недры, Родара и других руководителей похода. – Но и
очень утомительно тоже.
– Да, ваше величество.
– Мне всегда кажется, что я еще многое должен сделать.
– Такова уж сущность власти, ваше величество, –
заметил Морин.
Но император уже заснул.
Лорд Морин взял шкатулку из рук императора и осторожно
натянул одеяло на плечи спящего.
– Спите, Рэн Борун, – мягко сказал он. –
Завтра вы опять сможете поиграть с вашими игрушечными солдатиками.
***
Евнух Сэйди тихо покинул дворец в Стисс Торе через потайную
дверь, которая находилась позади комнат для рабов и открывалась на убогую,
кривую улочку, которая, петляя, вела к гавани. Он дождался ливня, чтобы выйти
под его покровом, и облачился в жалкую одежду докера. Его сопровождал
одноглазый Иссас, на котором также было невзрачное одеяние. Принятые Сэйди меры
предосторожности были обычными, но это никак не относилось к выбору Иссаса в
качестве попутчика, поскольку Иссас не был ни членом дворцовой охраны, ни
личным телохранителем Сэйди. Но сейчас Сэйди не волновали ни его наружность, ни
приличия. Дворцовые интриги, в общем, не развратили Иссаса, и поэтому он имел
репутацию человека, который безоговорочно предан тому, кто платит ему в данный
момент.
