– Она приведет к гибели большего числа мергов,
Кородаллин, – ответил Чо-Хэг, устраивая поудобнее в стременах свои больные
ноги. – Когда твои рыцари ударят с флангов, они уничтожат основные силы
противника. Оставшихся мы сможем отдать пехоте.
– Мне кажется странным, что пешим войскам отводится
именно такая задача, – признался Кородаллин. – Впрочем, я совершенно
неискушен в боевых действиях пехоты.
– Не ты один, мой друг, – сказал Чо-Хэг. –
Мне это так же чуждо, как и тебе. Но тем не менее было бы несправедливо не
отдать пехоте хотя бы нескольких мергов, не так ли? В конце концов она ведь
проделала большой путь.
Король Арендии мрачно поразмыслил над этим. Он явно был не
способен воспринимать то, что можно назвать юмором.
– Я не подумал об этом, – признался он. –
Было бы совершенно эгоистично с нашей стороны отказать пехоте в каком бы то ни
было участии в битве. Сколько же мергов, по-твоему, будет их справедливой
долей?
– О, я не знаю, – ответил Чо-Хэг с серьезным
лицом. – Несколько тысяч или около того, как я себе представляю. Не
хотелось бы казаться скупыми – но не стоит быть и слишком щедрыми.
Кородаллин вздохнул:
– Очень трудно соблюсти эту тонкую грань между
бережливостью и глупым расточительством, король Чо-Хэг.
– Такова участь королей, Кородаллин.
– Так, Чо-Хэг, именно так. – Молодой король
Арендии снова кивнул и целиком сосредоточился на том, сколько же действительно
наступающих мергов он может позволить себе отдать пехоте.
– Не думаешь ли ты, что по два мерга на человека могло
бы удовлетворить тех, кто сражается в пешем строю? – спросил он довольно
неуверенно.
– Это кажется мне справедливым. Тогда Кородаллин
улыбнулся и вздохнул уже с радостным облегчением.
– Именно такое число мы тогда и должны им
выделить, – заявил он. – Мне до сих пор не приходилось делить мергов,
но это совсем не так трудно, как я себе представлял.
Король Чо-Хэг принялся хохотать.
***
Леди Ариана обняла вздрагивающие плечи Леллдорина и тихонько
увела астурийца от соломенного тюфяка, на котором лежало тело его двоюродного
брата.
– Не могли бы вы сделать что-нибудь, Ариана? –
умолял он, и слезы струились у него по лицу. – Может быть, какую-нибудь
повязку… и припарку…
– Мое искусство врачевания ему уже не поможет,
милорд, – мягко отвечала Ариана, – я всем сердцем разделяю вашу
скорбь… но смерть неизбежна…
– Не произносите этого слова, Ариана. Торазин не может
умереть.
– Извините меня, милорд, – просто сказала
Ариана. – Он ушел, и никакие мои лекарства или мастерство не могут вернуть
его.
– Полгара может сделать это! – внезапно заявил
Леллдорин, и безумная надежда засветилась в его глазах. – Пошлите за
Полгарой!
– Мне некого послать, милорд, – сказала Ариана,
оглядывая переносную палатку, где она, Таиба и еще несколько женщин ухаживали
за ранеными. – Раненые приковывают все наше внимание, им требуются забота
и попечение.
– Тогда поеду я! – заявил Леллдорин, из глаз
которого все еще текли слезы.
Он вскочил и выбежал из палатки.
Ариана горестно вздохнула и накрыла одеялом бледное лицо
Торазина. Затем она снова вернулась к раненым, поток которых не иссякал.
– Не беспокойтесь насчет его, миледи, – сказал ей
тощий крепостной, когда она наклонилась над телом его товарища. Ариана
вопросительно посмотрела на говорившего.
– Он уже мертв, – объяснил тот. –
Маллорийская стрела пронзила ему грудь.
– Он посмотрел на лицо мертвеца и вздохнул. –
Бедный Деттон! Он умер у меня на руках. Знаете, какие были его последние слова?
Ариана покачала головой.
– Он сказал: «По крайней мере я хорошо позавтракал». И
умер.
– Почему же ты принес его сюда, если знал, что он уже
мертв? – мягко спросила Ариана. Крестьянин пожал плечами.
– Я не хотел оставлять его лежать в грязной канаве, как
дохлую собаку, – ответил он. – За всю его жизнь никто не обращался с
ним как с человеком. Но он был моим другом, и я не хотел оставлять его там
будто мусор. – Он издал короткий, горький смешок. – Я не думаю, что
это имеет для него большое значение, но по крайней мере это придаст ему
какое-то благородство. – Он неуклюже дотронулся до плеча мертвеца. –
Извини, Деттон, но, думаю, мне лучше вернуться в бой.
– Как твое имя, мой друг? – спросила Ариана.
– Меня зовут Леммер, миледи.
– Так ли уж необходимо твое участие в битве?
– Сомневаюсь в этом, миледи. Я пускал стрелы в
маллорийцев. Это у меня не очень получается, но предполагается, что именно этим
я должен заниматься.
– Значит, ты нужен мне больше, – заявила
Ариана. – У меня здесь много раненых и мало рук, чтобы о них заботиться.
Несмотря на твое мрачное лицо, я чувствую в тебе большое сострадание. Не
станешь ли ты мне помогать?
С минуту он рассматривал ее.
– Что вы хотите, чтобы я делал? – спросил он.
– Вон там Таиба кипятит материю для перевязок, –
ответила она. – Прежде всего присмотри за огнем, а потом найди снаружи
телегу с одеялами. Принеси их, мой добрый Леммер. После этого я дам тебе другие
задания.
– Хорошо, – коротко ответил Леммер и направился к
очагу.
– Что мы можем для нее сделать? – спросила
принцесса Се'Недра у горбатого Белдина, напряженно всматриваясь в бледное,
лишенное признаков жизни лицо Полгары. Чародейка лежала на руках кузнеца
Дерника.
– Пусть спит, – проворчал Белдин. – Через
день или два с ней все будет в порядке.
– А что с ней случилось? – спросил Дерник
встревоженным голосом.
– Она устала, – бросил Белдин. – Разве не
видно?
– Просто от того, что вызывала ветер? Я видел, как она
делала веши, которые кажутся гораздо труднее.
– Ты не имеешь ни малейшего представления о том, о чем
говоришь, кузнец, – прорычал Белдин. Горбатый чародей сам был бледен и
покачивался от изнеможения.
