«Клоповник, просто клоповник!» — возмущалась в очередной раз дородная энерговампирша, которая вылезла из амулета подышать и разглядывала бедную обстановку гостиничного номера.
Как я потом пожалел, что не засунул ее обратно в клетку после первой стычки. Да и многие другие тоже пожалели об этом. Но, увы, ясновидящих, в смысле предсказателей будущего, на тот момент среди нас не было.
«Ну уж что есть», — хмыкнул я и постарался передать Анне Павловне свои ощущения.
«Вы могли бы получше обеспечить свой быт, — не унималась она, — в конце концов вам тоже с нами жить».
«По-моему, это вы прибились ко мне, а не я к вам, — вскипел я. Придирки этой скандалистки, с которой даже из-за выделяемой доли энергии приходилось едва ли не драться, меня достали. — Наши финансовые возможности вы знаете. Прошлым днем каждую монетку так внимательно рассматривали, будто на них есть что-то интереснее морд пары поколений здешних королей и царапин. Час сидели любовались, не меньше. За то время я бы вполне успел смотаться на рынок, может, меня там клиентура дожидалась с болячками и средствами оплаты».
«Ты и так почти все время снаружи торчишь», — влез в разговор журналист. Забыл его имя, все в амулете называли его «Лист». Вот уж действительно лист. Банный.
Его дружно поддержала группка душ, которая состояла из тех, кого было решено выпустить подышать, да плюс еще кадровые специалисты по реальности. Последние были представлены химиками-неудачниками, вояками, включая офицера, и еще парой человек.
«А что я могу сделать, если ни ты, ни другие лоботрясы, которые, между прочим, погружены в языковую среду по уши, так и не выучили ни бельмеса?»
«А что можно выучить среди этих бородатых коротышек? — выкрикнули из группы поддержки. — Десять способов послать по матери при помощи якоря?»
Кто с пониманием относился к Сардасу, так это команда гномов-каперов. Даже триумвират согласился с тем, чтобы регулярно их навещать, в конце концов они, бывало, бесплатно подкармливали, что было совсем не лишним, учитывая пошатнувшееся финансовое положение.
«Да ты кроме слова «якорь» произнести ничего не можешь, — опознал я говоруна, которым оказался адъютант-переводчик. — Согласные в этом языке надо произносить мягче, а гласные сильно не растягивать. Гномы два дня назад чуть не передрались, когда пытались понять, что ты им сказать хочешь».
«Но ведь поняли же?» — обиделся толмач.
«Поняли, — кивнул я. — Решили, что обострение началось и у Сардаса башка болит так, словно по ней якорем стукнули, после чего притащили в качестве обезболивающего кувшинчик жуткого денатурата. И вы все, все, настояли на том, чтобы его выпить. Напомнить вам, сколько энергии я потратил на лечение похмелья, а?»
«Да, кстати об энергии, — всполошилась энерговампирша. — Мы уверены, что расходы на так называемое лечение намного превышают разумные пределы. Вам необходимо их сократить».
«Что значит «так называемое»? — опешил я. — И как я могу их сократить? И кто это мы?»
«Это ваши проблемы. Мы — это триумвират. Решено, что ваша доля будет урезана. Пять процентов на нужды одного члена нашей коммуны — это слишком много, вполне хватит и трех».
«Знаете что, — вскипел я, — вы считаете? Значит, вы и разбирайтесь. Все. Я умываю руки. Оставляйте мне одну долю и устраивайтесь, как хотите, но учтите, когда вам в следующий раз понадобится помощь, переводчика ли, целителя ли, еще какая-то, я выставлю вам таксу в семь долей! Боюсь, что кому-то придется подсократить свои аппетиты и немного походить с опущенным тонусом».
«Отлично, — фыркнула дама, — ваша отставка принята».
«Счастливо оставаться, — пожелал я им, — смотрите не угробьте тело, среди нас нет ни одного некроманта».
«Зря ты так с ней, ох, зря», — неожиданно раздался позади меня голос Василия Ивановича, едва я, кипя от негодования, покинул беседку.
«Фу ты, блин, — выдохнул я. — Как вам удается так бесшумно подкрадываться? Было бы сердце, точно разорвалось».
«Опыт, что поделать, — развел руками старый охотник, — да и хрустеть здесь под ногами нечем, да плюс еще одежда — это часть нас, а потому не шуршит, вот и получается, что шуметь тут дело сложное… Но я не о том с тобой поговорить хотел».
«А о чем?»
«Не нравится мне эта дерьмократия, что сейчас установилась. — Старик задумчиво пожевал усы, колеблясь, но все-таки решил продолжить: — Сильно не нравится. Я, конечно, университетов не кончал, но то, что я вижу, настораживает. Эта шайка-лейка во главе с триумвиратом все под себя подгребает. Знаешь, чего они намедни учудили? Организовали ежедневные собрания для всех, кто не работает на триумвират, и обязали их, ты понимаешь, обязали отчитываться, кто чем сегодня занимался. Когда я на такое партсобрание не явился, меня предупредили, что могут занести в список неблагонадежных товарищей. Это они, иуды, партбилет на мандат и баксы сменявшие, будут решать, кто тут надежен, а кто нет? Может, еще и шпионов ловить начнут? Не отвечай. Начнут, я тебя уверяю. Порода у таких тварей столь паскудная, что скорее удавятся, чем крошку со своего стола голодному отдадут. Скорее, наоборот, удавят всех голодных».
«А что я могу поделать? — задумчиво протянул я, припоминая кое-какие меры партизанской борьбы против возможного захватчика, принятые мною еще в пору единоличного хозяйствования в пространстве амулета. Если начались партсобрания, то будут и партийные чистки, тут к гадалке не ходи, хотя одна хиромантка вроде бы имеется. Впрочем, как и камеры-одиночки под боком, в которых заключенному остается только тихо стоять и производить полезный продукт, в смысле энергию. А кого назначить на роль врага народа, как не бывшего кулака, когда-то единолично владевшего всеми недрами амулета. Что ж, если они захотят войну, они ее получат. Средства для ее ведения имеются. И соратники, кажется, тоже. Во всяком случае один. — За нее электорат».
«Плевать на электорат, — рубанул рукой старик. — Такие, как они, всю страну растащили по своим сундукам, а что осталось, оптом продали».
«В наших условиях сделать что-то подобное затруднительно», — возразил я, но как-то вяло. Действия триумвирата у меня одобрения не вызывали. Как и его состав. А что до их якобы законного права командовать… плевал я на это право, если они и в самом деле такие дундуки, какими кажутся, то до гибели тела Сардаса, а за ней и всеобщей кончины обитателей амулета, и лично моей, пусть даже и в состоянии статуи, осталось недолго.
«Ой ли? — прищурился старик. — Найдут они способ. Такие свиньи всегда грязь найдут, а не найдут, так сделают».
«Ну и что ты предлагаешь? — прямо спросил я. — Свергнуть эту скандалистку и ее прихлебателей, разогнать вече и устроить здесь филиал партии параноиков, распихав всех, кроме нас с тобой, по клеткам?»
«Да бог с тобой. Просто когда она начнет остальных гноить, а тех, кто не согласен по клеткам рассаживать, я так просто не дамся. Но что я могу? Почти ничего. Я не колдун, да и все эти фокусы с управлением энергией мне не даются. А ты, как ни крути, дольше всех в таком состоянии, успел опыта набраться, в настоящем бою поучаствовал опять же. Короче, будь готов. Я поселился недалеко от твоего жилища, если что, спину прикрыть попытаюсь, но с одним условием. Гнать этих управленцев, которым для полного счастья лишь бумажных отчетов на полтыщи страниц не хватает, поганой метлой. Сами, конечно, можем не справиться. Но кто, если не мы?»
