– Сам посмотри, – передала я ему странный череп. – Не знаю, кто или что это было, но вертеть головой, чтобы посмотреть назад, ему явно не приходилось. Может, мутант? Бывают такие единичные создания, ставшие жертвой природы.
– В таком случае, полагаю, здесь был их клуб по интересам. – Лаэла уже успела где-то раздобыть еще один череп, как показалось сначала, с остатками волос. И только присмотревшись, я с ужасом поняла, что на самом деле это нечто вроде длинных и невероятно тонких многосуставчатых пальцев. – А у того тела, которое лежит, обнявшись с офицером, чью шпагу уже присвоил Торкат, вместо рук крючья.
– Ничего не понимаю, – признался Гроткар. Гном с недоумевающим видом начал осматривать лежащие вокруг тела, и практически у каждого находил ту или иную аномалию. – Челюсти на горле. Щупальца вместо рук. Сросшиеся в хвост ноги. Этот нормальный. Правда, возможно, не весь, нижняя половина куда-то делась. Вместо рук костяные клинки, а голова гладкая, как бильярдный шар, и столь же монолитная. Эй, а ел-то он чем?
– Живые существа с такими изменениями долго не протянут, – холодея, произнесла я. – А вот метаболизм мертвых – вещь странная и до конца так никем и не понятая. Это нежить.
– М-да, – пробормотала Лаэла. – Гроткар, прими извинения за скепсис в отношении твоего деда. После знакомства с такими тварями я бы тоже до конца жизни от каждой тени шарахалась.
– Остается вопрос, стоит ли нам идти дальше? – Многозначительный кивок в сторону все еще мерцающего тусклым зеленоватым светом коридора заставил моих друзей задуматься. Впрочем, некоторых хватило ненадолго.
– Да ты что! Это же какие деньжищи! – Торкат в качестве иллюстрации к своим словам потряс зажатым в кулаке разукрашенным рунами защитным наручем, судя по влажному серебристому отблеску, хоть и скрытому под пылью и темными разводами чего-то подозрительного, выполненным из мифрила или сплава, содержащего немалую долю этого крайне недешевого металла. – Конечно, пойдем! За это время тут все, что могло шевелиться, уже давным-давно сгнило и рассыпалось!
Вот иногда логика, а особенно ее отсутствие, заменяемое некоторыми индивидуумами гномской наружности неописуемой жаждой наживы, к слову выдаваемой ими за бережливость и домовитость, меня особенно поражает. О чем я не преминула сказать вслух, правда, не в тех выражениях, в которых хотела высказаться первоначально.
– Дорогой Торкат… – У-ух! Даже саму себя пробрало, шепоток вышел еще тот, камень можно резать. – Ты вокруг ничего необычного не замечаешь?
Заозирались! Вот ведь, ну гномы-то – демоны с ними, но от эльфийки я такого не ожидала. Прошло буквально несколько мгновений, как в удивленном взоре Лаэлы, направленном в мою сторону, появился отблеск понимания и правильного такого страха. Нужного. Можно даже сказать, жизненно необходимого каждому сунувшемуся в такие вот места страху.
– Освещение! – Твердый голос эльфийки, озвучивший наконец-то гложущую меня уже несколько минут мысль, прозвучал для братьев откровением. И эти два археолога-любителя наконец-то соизволили обратить внимание на мерно сияющие под потолком и на стенах полоски светильников. Примерно таких же проходческих светляков, которыми тангары пользуются еще со времен нежити. Универсальные, хотя и маломощные источники света, правда, наимерзейшего зеленоватого оттенка, в котором нежная девичья кожа претерпевает такие изменения, что на вид становится малоотличима от кожи мертвеца недельной давности. Хорошо хоть, что это всего лишь оптическая иллюзия, но вот именно за такие фокусы толстостенные, сплавленные из горного хрусталя или тугоплавкого стекла колбы со специально выращенным пещерным кристаллическим мхом не особенно прижились в быту.
– Сколько, говорите, такой светильник без подпитки работает? – Яду в моем голосе хватило бы на всех присутствующих и еще бы осталось, особенно если вводить сразу в кровь. Видела я у нашего семейного врача парочку искусно изготовленных инъекторов, вот как раз для такого дела бы и пригодились. – Это, дорогие мои, вам ни о чем не говорит?
– Алхимреактор базы еще фурычит! – воскликнул Гроткар. – Восхитительно! Столько лет прошло, а он работает! Можно подумать, что там вместо штатного серебра используют мифрил! Э, вы чего на меня так уставились?
В голове упорно крутилась мысль, что последнее виденное мной ценовое соотношение этого редкого металла и чистого золота было триста семьдесят пять к одному.
– Мама, роди меня обратно, – озвучил общие мысли голос, принадлежащий то ли мне, то ли Лаэле. Ну не у Торката же он настолько сел?! – Чтобы обеспечить энергией такое подземелье, его нужно не меньше сотни фунтов!
– Так! – непреклонно сказала эльфийка. – Об этом месте мы никому не говорим. И внутрь не лезем. Я не знаю, какими темными делишками тут занимались, что весь персонал нежить погрызла, но внутрь лезть не желаю. Если освещение работает, система самоуничтожения тоже включиться может в самый неожиданный момент. И чувствую, бухнет так, что взрыв аж в столице услышат. А потому дальше этого тамбура не лезем. Если погоня за нами пойдет и следы найдет, то все равно не спрячемся, следы среди двухвековой пыли даже лучшему рейнджеру не спрятать. Гроткар, куда?!
– Туда, – кивнул гном на маленькую и поначалу незамеченную дверцу в стене. Складывалось ощущение, что в помещении сначала поставили ее, а лишь затем провели покраску. Ее выдавала даже не столько ручка, сколько небольшая потемневшая от времени серая табличка, на которой чуть более светлым тоном выделялась надпись «Санитарное помещение». – По очень неотложному делу, связанному со съеденным вчера вечером обильным ужином. Нет, ну если хотите, могу вылезти наверх, кустики поискать.
– Иди, – мрачно вздохнул его брат. – А то еще егеря по размеру кучи подумают, что в лесу драконы завелись. И подальше отходи, обжора.
«Интересно, кто же это тогда хотел родиться в обратном направлении? – пришла в голову мысль. – Вроде бы не я. И не Лаэла, раз она его перебила. Неужели и правда Торкат? Нет, не мог прокуренный и пропитый гномский организм так разговаривать».
Мои раздумья прервал громкий треск и пронзительный вопль оттуда, куда ушел Гроткар.
Гномы – это квинтэссенция разрушения, помноженная на пару тонн жадности и щедрой рукой залитая бурой пеной упертости! Ну что еще можно после вот этого сказать? Умудриться пойти… скажем так, «попудрить носик» – именно этими словами незабвенная мадам Жюли могла бы обозначить то стремление, с которым младший из братьев удалился от нашего общества, и провалиться сквозь обветшалый пол в другое помещение, на уровень ниже. Видимо, давнишнее присутствие воды отрицательно сказалось на прочности усиленного армированием и рунической магией бетона, и под весом «пушинки» в виде отожравшегося гнома в походном обмундировании, так и не выпустившего из рук трофеи еще примерно на пару десятков фунтов, он и не выдержал. Пролом, к слову, получился знатный. Хорошо хоть, что Гроткар умудрился упасть не на замещенный шестигранными серыми гранитными плитами пол, а на гору подозрительных деревянных ящиков, кстати распавшихся «на плесень и липовый мед» от удара разогнавшегося с такой высоты тела. Потолки в помещении нижнего уровня были довольно-таки «босяцкие», в лучших гномских традициях – всего-то футов двадцать, на глаз, конечно.
