— Она тяжко страдает, — вздохнула
дэльфийка. — Предательство Заласты поразило ее в самое сердце, а к тому же
ошибочно верит она, будто все вы оставили ее, и сие сломило ее дух.
— Я пойду к ней! — Вэнион стремительно встал.
— Нет, мой лорд, — сказал Келтэн. — Это не
самая удачная идея. Ты ей слишком близок, и твое появление только ухудшит дело.
Почему бы тебе не пропустить вперед меня?
— Идти должен я, Келтэн.
— Нет, если только не для того, чтобы заставить ее
страдать еще сильнее. Именно сейчас Сефрении нужно знать, что мы по-прежнему
любим ее, а значит, к ней должен пойти человек пылкий и не слишком умный. Это я
— если вы еще не заметили.
— Прекрати! — вспыхнула Алиэн. — Я не позволю
тебе говорить о себе такое!.. — Тут она осознала, что они не одни, и
опустила глаза, залившись румянцем смущения.
— А ведь он, пожалуй, прав, Вэнион, — серьезно
сказала Элана. — У сэра Келтэна есть свои недостатки, однако он
прямолинеен и честен. Сефрения знает, что ему неведома хитрость. Он для этого
слишком…
— Туп? — подсказал Келтэн.
— Я бы предпочла не использовать этого слова.
— Но оно меня вовсе не задевает, моя королева. Моя
служба не в том, чтобы думать, а в том, чтобы выполнять приказы. Стоит мне
начать размышлять, и я попадаю в передрягу, а потому я научился обходиться без
размышлений. Я просто полагаюсь на свои чувства. Они не так уж часто заводят
меня на неверный путь. Сефрения знает меня и знает, что я не сумел бы ее
обмануть, даже если бы попытался.
— Это называется искренность, друг мой, —
улыбнулся Спархок.
— Слово не хуже всякого другого, — пожал плечами
Келтэн. — Я просто ввалюсь в ее комнату и сокрушу ее своей искренностью.
От этого ей наверняка полегчает.
— Сефрения, это я, Келтэн. Отопри дверь.
— Уходи. — Голос ее звучал глухо.
— Это важно.
— Оставь меня в покое.
Келтэн вздохнул. Стало быть, сегодня один из тех дней.
— Пожалуйста, матушка, — сделал он еще одну
попытку.
— Убирайся.
— Если ты не откроешь дверь, я применю магию.
— Магию? Ты? — она презрительно рассмеялась.
Келтэн отступил, занес правую ногу и со всей силы ударил
каблуком сапога по засову. Еще два удара — и дверь, треснув, распахнулась
настежь.
— Что ты делаешь?! — пронзительно вскрикнула
Сефрения.
— Разве ты не встречалась прежде с эленийской магией,
матушка? — мягко осведомился он. — Мы применяем ее постоянно. Ты не
против, если я войду? — С этими словами он перешагнул усыпанный щепками
порог. — Мы подумали, что тебе скучновато одной и нужно на кого-нибудь
накричать. Вэнион хотел прийти сам, но я ему не позволил.
— Ты?! С каких это пор ты отдаешь приказы Вэниону?
— Я выше его ростом — и моложе.
— Убирайся из моей комнаты!
— Прости, не могу. — Он выглянул из окна. — У
тебя здесь такой прекрасный вид. Вся дорога к гавани как на ладони. Может быть,
начнем? Можешь визжать и молотить меня кулаками, только, пожалуйста, не
превращай меня в лягушку. Алиэн это не понравится.
— Кто тебя послал, Келтэн?
— Я ведь уже сказал тебе — я сам вызвался. Я не пустил
Вэниона, потому что ты сейчас слишком возбуждена. Ты наговорила бы ему всякого,
о чем потом вы оба пожалели бы. Мне, Сефрения, можешь наговорить что угодно.
Мои чувства очень трудно задеть.
— Убирайся!
— Ни за что. Хочешь, я приготовлю тебе чашечку чаю?
— Оставь меня в покое!
— Я ведь уже сказал — ни за что. — И с этими
словами Келтэн взял ее за плечи и заключил в свои медвежьи объятья. Она
вырывалась изо всех сил, но он даже не дрогнул.
— Твои волосы приятно пахнут, — заметил он.
Сефрения замолотила кулачками по его спине.
— Я тебя ненавижу!
— Вовсе нет, — хладнокровно ответил он. — Ты
не смогла бы меня ненавидеть, даже если бы захотела. — Он все так же
крепко сжимал ее в объятьях. — Осень нынче выдалась теплая, правда?
— Пожалуйста, Келтэн, оставь меня в покое.
— Нет.
Сефрения разрыдалась, судорожно цепляясь за его камзол и
уткнувшись лицом в его грудь.
— Мне так стыдно! — прорыдала она.
— Отчего это? Ты не сделала ничего плохого. Заласта
обманул тебя, вот и все. Он обманул и всех нас, так что твоей вины здесь не
больше, чем нашей.
— Я разбила сердце Вэниона!
— Вот уж не думаю. Ты же знаешь Вэниона. Он способен
вынести очень многое.
Сефрения продолжала бурно рыдать — на что более или менее и
рассчитывал Келтэн. Он вытащил из рукава камзола носовой платок и подал его
Сефрении, не размыкая объятий.
— Я никогда не посмею посмотреть им в глаза, —
всхлипывала она.
— Кому? Остальным? Посмеешь, конечно, и еще как. Ты
сваляла дурака, вот и все. Время от времени такое с каждым случается.
— Как ты смеешь?! — Сефрения вновь заколотила его
кулачками по спине.
Келтэну очень хотелось, чтобы эта часть их беседы поскорее
закончилась.
— Но ведь это правда, верно? — мягко спросил
он. — Никто не винит тебя, но все равно это правда. Тебе казалось, что ты
поступаешь правильно, а оказалось — наоборот. Знаешь, всем случается ошибаться.
Совершенных людей в мире нет.
— Мне так стыдно!
— Это ты уже говорила. Ты уверена, что не хочешь выпить
чашечку чаю?
— Тебе нужно отдохнуть, анара, — заботливо
проговорил Сарабиан. — Я и не представлял, насколько это утомительно для
тебя.
Ксанетия улыбнулась ему.
— Ты добр, Сарабиан Тамульский, однако я не столь
хрупка и слаба, как ты полагаешь. Итак, продолжим. Замышлял Заласта различными
соблазнами еще в юные годы совратить Анакху и тем обрести доступ к Беллиому без
опасной борьбы, однако Сефрения и Афраэль весьма бдительно надзирали за
детством и юностью Беллиомова творения, вновь разрушив замысел Заласты, хотя
сами о том не ведали.
