— Однако мы работаем над этим, — прибавил
Кааладор.
Спархок кратко изложил то, что рассказала им Ксанетия о
тайной стороне жизни Заласты. Сефрения, как и все остальные, была потрясена,
узнав, что именно Заласта в свое время послужил причиной падения Мартэла.
— Я никого не хочу обидеть, дорогая сестра, —
сказал Стрейджен, — но сдается мне, что младшие боги чересчур мягко
обошлись со стириками-отступниками. Похоже, эта шайка ухитряется принять
участие во всяком злодействе, какое только происходит в мире. Здесь как нельзя
кстати было бы куда более суровое наказание, чем просто изгнание.
— Младшие боги на это не пойдут, Стрейджен.
— Жаль, — пробормотал он. — Это в некотором
роде перекладывает ответственность на нас, верно? Мы имеем компанию людей,
весьма искушенных в устройстве неприятностей. — Лицо Стрейджена приняло
лукавое выражение. — У меня есть мысль, — сказал он. — Что, если
кто-нибудь из вас составит список этих стириков и передаст его мне? Я прослежу
за тем, чтобы Тайное правительство позаботилось о неприятных подробностях. Нам
даже не придется беспокоить младших богов или остальных стириков. Вы
заказываете музыку, а я исполняю. Можете считать это личной услугой, если
захотите.
— Ты испорченный человек, Стрейджен.
— Да, я так и думал, что ты это заметишь.
— Что сделал Заласта после того, как Спархок уничтожил
Азеша? — спросил Телэн у Ксанетии. — Эта история не научила его, что
было бы умнее от нашего друга держаться подальше?
— Заласта был весьма сокрушен, юный господин. В одну
ночь Анакха уничтожил плоды усердного многолетнего труда, и ныне, когда в руке
его был Беллиом, он стал еще опаснее прежнего. Надежды Заластым отнять у него
камень обратились во прах, и в гневе и разочаровании он бежал из Земоха.
— А потому понятия не имел, что Спархок бросил Беллиом
в море, — прибавил мальчик. — И до недавних пор считал, что Беллиом
все еще у Спархока.
Дэльфийка кивнула.
— Вернулся он в Верел, дабы держать совет с Огераджином
и другими отступниками о сем бедственном повороте событий.
— Сколько их всего, этих отступников, леди? —
спросил Келтэн. — И что они из себя представляют? Врага полезно знать.
— Стириков-отступников много, сэр Келтэн, однако лишь
четверо из них — не считая самого Заласты и Огераджина — достойны пристального
внимания. Во всем Стирикуме они наиболее могущественны и испорчены. Огераджин —
мерзейший из них, однако силы его подорваны отвратительной болезнью, что
пожирает его мозг. — Ксанетия вдруг смутилась, даже покраснела. — Эта
хворь поражает обычно тех, кто излишне усердствует в разврате…
— Вот оно что, — пришел ей на помощь
Сарабиан. — Не знаю, так ли уж нам нужно углубляться в подробности болезни
Огераджина. Достаточно сказать, что он ослаблен ею, и покончим с этим. Что из
себя представляют остальные, анара?
Ксанетия благодарно взглянула на него.
— Кизата из Эсоса, император Сарабиан, наиболее искушен
в темнейших сторонах стирикской магии. Обитая поблизости от восточной границы
Земоха, часто встречался он с магами-полукровками проклятой этой земли и
многому научился от них. Искусно проникает он в ту самую тьму, что некогда
окружала разум Азеша, и может призывать некоторых тварей, служивших еще старшим
богам.
— Дэморки? — быстро спросил Берит. — Ищейки?
— Дэморки, сэр рыцарь, сгинули вместе со своим
повелителем. Судьба Ищеек нам неведома. Кизата страшится призывать их и им
подобных, ибо один лишь Отт умел справляться с ними.
— Это уже кое-что, — заметил Халэд. — Я
слыхал о них кое-какие рассказы, которые предпочел бы не проверять на
собственной шкуре.
— Кроме Кизаты, Заласта и Огераджин заключили союз с
Птагой из Джуры, Инаком из Леброса и Джарьяном из Самара, — продолжала
Ксанетия.
— Я слыхала о них, — мрачно сказала
Сефрения. — Никогда бы не подумала, что Заласта может пасть так низко.
— Настолько плохо? — спросил Келтэн.
— Гораздо хуже, чем ты думаешь. Птага — мастер иллюзий,
умеющий размывать грань между воображаемым и реальным. Говорят, что за щедрую
плату он создает для развлечения подонков образы женщин и что эти образы даже
лучше, чем женщины из плоти и крови.
— Видимо, он расширил поле деятельности, — заметил
Оскайн. — Вполне вероятно, что сейчас он творит не красавиц, а чудовищ.
Это объясняет, откуда взялись вампиры и тому подобное.
— Инак известен как самый вздорный человек во всем
мире, — продолжала Сефрения. — Ему достаточно пройти мимо дома, чтобы
между двумя семьями вспыхнула кровавая вражда, которая затянется на столетия.
Вероятно именно Инак скрывается за вспышкой расовой ненависти, которая обуяла
западные эленийские королевства. Джарьян, пожалуй, самый искусный некромант в
мире. Говорят, что он может поднимать во плоти людей, которые на самом деле
никогда не существовали.
— Целые армии? — спросил Улаф. — Как те
древние ламорки или киргаи?
— Сомневаюсь, — ответила она, — хотя и не
могу сказать наверняка. О том, что такое невозможно, говорил нам Заласта, а он
мог солгать.
— У меня вопрос, анара, — сказал Телэн. —
Можешь ты не только слышать, но и видеть мысли Заласты?
— В некоторой степени, юный господин.
— К чему ты клонишь, Телэн? — спросил Спархок.
— Помнишь ты то заклинание, при помощи которого
поместил лицо Крегера в таз с водой — в подвале Платима, в Симмуре?
Спархок кивнул.
— Имя — всего лишь имя, — продолжал Телэн, —
а эти стирики наверняка не бегают по улицам, объявляя всем и всякому, кто они
такие. Стрейджен уже предложил избавиться от них. Не будет ли нам легче, если у
нас окажутся их портреты? Если Ксанетия может увидеть в памяти Заласты лица
людей, с которыми он встречался, а потом эти лица покажет мне, я нарисую их
портреты. Стрейджен пошлет их в Верел — или где там еще обретаются эти подонки
— и Заласта вдруг лишится сообщников, на которых он так рассчитывал. По-моему,
мы просто обязаны устроить ему такой сюрприз.
— Мне нравится, как мыслит этот мальчишка, —
ухмыльнулся Улаф.
— Твой замысел хорош, юный господин, — сказала
Ксанетия, — однако есть в нем один порок. Заклинание, о коем говорил ты,
стирикское, и мне оно неведомо.
— Ну так пусть Сефрения тебя научит, — пожал он
плечами.
