— Мы не знаем, когда нам предстоит вернуться, поэтому
посылай их с некоторым интервалом.
Норкан кивнул.
— Я могу отправлять их вместе с моими собственными
докладами; и, если возникнут осложнения, я всегда могу воспользоваться
талантами профессионального фальшивомонетчика, который работает в нашем
посольстве. Ему не составит особого труда подделать почерк Спархока после
дня-другого практики — настолько, чтобы делать личные приписки к моим докладам.
Спархока эта идея почему-то неприятно поразила.
— Я могу задать вопрос? — обратился Норкан к
Флейте.
— Конечно, — ответила она. — Я не обещаю, что
отвечу, но ты можешь спрашивать.
— Существуют ли тамульские боги?
— Да.
Норкан вздохнул.
— Этого-то я и боялся. Ведь мой образ жизни весьма
далек от образцового.
— Не беспокойся, Норкан. Ваши боги не воспринимают себя
всерьез. Большинство из нас считает их легкомысленными. — Она выдержала
паузу. — Хотя на вечеринках с ними очень весело. — Флейта вдруг
хихикнула. — Они ужасно раздражают эленийского Бога. Он напрочь лишен
чувства юмора, а ваши тамульские боги обожают шутки и розыгрыши.
Норкан содрогнулся.
— Хватит. Я не думаю, что мне хочется узнать больше о
подобных вещах — Он оглянулся. — Друзья мои, я настоятельно советую вам
побыстрее покинуть город. Республиканская форма правления производит огромное
количество всяких бумаг. Все эти анкеты, формы, разрешения и лицензии почти по
каждому поводу, и каждая — в десяти экземплярах. Никто в правительстве не любит
принимать решений, так что документы кочуют от одного чиновника к другому, пока
где-нибудь не осядут.
— И кто в итоге принимает решения? —
поинтересовался Вэнион.
— Никто, — усмехнулся Норкан. — Тэганцы
научились обходиться без правительства. Каждый все равно знает, что от него
требуется, так что они изводят всю эту бумагу только для того, чтобы дать
работу бюрократам и затем игнорировать их. Я ненавижу все это, но система
хорошо налажена. — Он засмеялся. — Был здесь один убийца в прошлом
веке. Его, естественно, отдали под суд. И что бы вы думали? Он умер от старости
— судьи никак не могли решить, виновен он или нет.
— Сколько ему было лет, когда его схватили? —
поинтересовался Телэн.
— Насколько я знаю, около тридцати. Но нам, по-моему,
лучше двинуться в путь. У приятеля, который во главе этой верфи, довольно
официальная физиономия. Вы устанете ждать, пока он разгребет бумажный завал
вокруг себя и найдет для каждого из вас нужный комплект бланков.
Остров Тэга был чистым. Он не был ни особенно декоративным,
ни обладающим живописными развалинами, столь привлекательными для романтиков
всех времен. Остров не производил никакой экономически значимой продукции, и
жалкие клочки земли, поделенные между поселенцами, могли сойти в лучшем случае
за огороды. Каменные стены, отмечающие границы полей, были прямыми, как стрела,
и одинаковой высоты. Дороги не изгибались и не петляли, и придорожные канавки
были всегда одинаковой ширины и глубины. Так как основная промышленность
острова — добыча раковин — была сосредоточена под водой, вокруг не было видно
ни одной шумной мастерской.
Впечатление от этой опрятности, однако, портил ужасный
запах, который, казалось, исходил отовсюду.
— Что это за вонь? — спросил Телэн, пытаясь зажать
нос рукавом.
— Тухлые моллюски, — пожал плечами Халэд. —
Они, похоже, используют их в качестве удобрений.
— И как они только могут жить в такой вони?
— Вероятно, они уже настолько привыкли, что попросту не
замечают ее. Они добывают моллюсков для того, чтобы продавать раковины
тамульцам в Материон. Но человек не может питаться одними устрицами да мидиями,
посему надо куда-то девать излишки. Кажется, из них получается неплохое
удобрение. По крайней мере я не видел капусты крупнее, чем здесь. Телэн с
любопытством взглянул на своего брата.
— А жемчуг добывается из устриц или нет?
— Я уже объяснял тебе это.
— А что они будут делать с ним, если вдруг натолкнутся
на него?
— Знаешь, Телэн, жемчуг-то не такой уж и
дорогой, — объяснила ему Флейта. — В здешних водах есть что-то такое,
отчего он чернеет. А кто будет покупать черный жемчуг? — Она оглядела
своих спутников. — А теперь, — сказала она им, — нам придется
плыть пятнадцать сотен лиг, чтобы достичь того места, где находится Беллиом.
— Так далеко? — удивился Вэнион. — Мы не
сможем вернуться в Материон до конца зимы. При скорости тридцать лиг в день мы
потратим пятьдесят дней на дорогу туда и пятьдесят — обратно.
— Нет, — не согласилась Афраэль, — на самом
деле на дорогу туда у нас уйдет пять дней и на дорогу обратно столько же.
— Это невозможно! — напрямик сказал Улаф. —
Ни один корабль не может двигаться с такой скоростью.
— Сколько ты готов поставить на это, сэр Улаф? Он на
мгновение задумался.
— Не очень много, — решил он. — Я не стану намекать,
что ты жульничаешь, но… — Улаф выразительно развел руками.
— Ты собираешься опять играть со временем, я правильно
понял? — спросил у Флейты Спархок. Она покачала головой.
— На это есть свои ограничения, Спархок. Нам нужно
нечто более доступное. Корабль, который ожидает нас, несколько необычный. Я не
хочу, чтобы кто-нибудь из вас интересовался, из чего он сделан и почему он
движется. Вы не сможете общаться с командой, потому что они не говорят на вашем
языке. И вообще, они не совсем люди.
— Колдовство? — подозрительно спросил Бевьер.
Она погладила его по щеке.
— Я отвечу на твой вопрос, дорогой Бевьер, как только
ты предложишь мне определение колдовства, которое не оскорбит моих чувств.
— И что ты собираешься делать, Афраэль? — с
подозрением осведомилась Сефрения. — Не забывай о правилах.
— Другая сторона нарушает правила направо и налево,
дорогая сестра, — легкомысленно ответила Афраэль. — Путешествия в
прошлое были запрещены почти с самого начала.
— А ты была в будущем? — спросил ее Халэд. —
Люди постоянно усовершенствуют корабли. Так ты отправилась в будущее и принесла
оттуда еще не изобретенный корабль?
