— Действуй на свой страх и риск, Спархок, —
ответила Флейта. — Это ваше дело — твое и Улафа. Мы только наблюдатели.
— Спасибо, — сухо сказал он. Она присела в
реверансе.
— Не за что.
Спархок вынул из-под рубахи шкатулку и коснулся ее кольцом.
— Откройся, — велел он. Крышка со щелчком
распахнулась.
— Голубая Роза, — сказал Спархок по-эленийски.
— Слышу тебя, Анакха, — голос вновь исходил из уст
Вэниона.
— Я чувствую внутри тебя Троллей-Богов. Могут ли они
понять мои слова, когда я говорю на этом языке?
— Нет, Анакха.
— Хорошо. Киргон обманом завлек троллей в Дарезию и
обратил их против атанов, наших союзников. Хотим мы убедить Троллей-Богов
вернуть под свою руку их заблудшие творения. Мыслишь ли ты, что прислушаются
они к нашей просьбе?
— Всякий бог, Анакха, более чем охотно внемлет словам о
приверженцах его.
— Я и сам так думал. Согласишься ли ты с заключением
моим, что весть о том, что Киргон похитил у Троллей-Богов их приверженцев,
разъярит их?
— Разгневаются они сверх всякой меры, Анакха.
— Как, мыслишь ты, следует нам наилучшим образом
говорить с ними?
— Поведайте им в простых словах о том, что произошло.
Не говорите слишком быстро либо туманно, ибо они соображают медленно.
— Это я успел заметить и прежде, встречаясь с ними.
— Будешь ли говорить с ними ты? Никоим образом не желал
бы я тебя обидеть, однако на наречии троллей говоришь ты грубо и неуклюже.
— Это твоя работа, Вэнион? — возмутился Спархок.
— Ни в коем случае! — запротестовал Вэнион. —
Я совершенно не разбираюсь в тролличьем языке.
— Прости мою неумелость, Голубая Роза. Наставница моя
торопилась, обучая меня языку людей-зверей.
— Спархок! — воскликнула Сефрения.
— А что, разве не так? — Он снова обратился к
камню. — Сотоварищ мой, сэр Улаф, более знаком и с троллями, и с наречием
их, нежели я. Он и поведает Троллям-Богам, что Киргон похитил их детищ.
— Тогда призову я их дух, дабы сотоварищ твой мог
говорить с ними.
Камень дрогнул в руке Спархока, и вновь возникли те
гигантские фигуры, которые он видел в храме Азеша, — только на этот раз
они были близко, и он мог разглядеть их, о чем искренне сожалел. Поскольку их
сущность была заперта в Беллиоме, их силуэты были очерчены лазурным свечением.
Тролли-Боги высились над ним, злоба искажала их полузвериные лица, и только
сила Беллиома сдерживала их ярость.
— Ну что ж, Улаф, — сказал Спархок. —
Положение опасное. Постарайся быть очень, очень убедительным.
Рослый генидианец с трудом сглотнул и выступил вперед.
— Я — Улаф из Талесии, — проговорил он на языке
троллей. — Я говорю от имени Анакхи, творения Беллиома. Я принес слово о
ваших детях. Будете вы слушать меня?
— Говори, Улаф из Талесии. — Судя по треску
пламени в великанском голосе, это был Кхвай, бог огня.
На лице Улафа появилось выражение мягкого упрека.
— Мы удивлены тем, что вы сделали, — сказал
он. — Почему вы отдали своих детей Киргону?
— Что?! — проревел Кхвай.
— Мы думали, что вы хотели этого, — продолжал Улаф
с притворным удивлением. — Разве вы не велели вашим детям покинуть родные
места и идти много снов по льду-который-не-тает в эти чужие земли?
Кхвай завыл, молотя по земле обезьяньими кулаками, подымая
тучи пыли и дыма.
— Когда это случилось? — спросил другой голос,
жирный и чмокающий.
— Две зимы назад, Гхномб, — ответил Улаф на вопрос
бога еды. — Мы думали, что вы знали. Голубая Роза призвала вас, чтобы мы
спросили, зачем вы это сделали. Наши боги хотят знать, почему вы нарушили
договор.
— Договор? — переспросил Стрейджен, когда Сефрения
перевела слова Улафа.
— Мы заключили с ними соглашение, — пояснила
Флейта. — Мы не хотели уничтожать троллей, а потому обещали Троллям-Богам,
что не тронем их детей, если они не выйдут за пределы Талесийских гор.
— Когда это произошло?
— Двадцать пять тысяч лет назад — приблизительно.
Стрейджен с трудом сглотнул.
— Почему ваши дети слушают Киргона, если вы не велели
им? — спросил Улаф.
Одна из гигантских фигур вытянула непомерно длинную руку, и
громадная ладонь нырнула в пустоту, постепенно исчезая в ней, как исчезает
палка, если воткнуть ее в лесное озерцо. Когда ладонь вынырнула назад, пальцы
бога сжимали отчаянно брыкающегося тролля. Бог заговорил, грубо и резко
спрашивая о чем-то. Язык был определенно тролличий — сплошное рычание и
ворчание.
— Вот это уже любопытно, — пробормотал
Улаф. — Оказывается, даже язык троллей меняется с годами.
— Что он говорит? — спросил Спархок.
— Не могу разобрать, — ответил Улаф. — Язык
настолько древний, что я не понимаю почти ни одного слова. Зока требует у него
ответа.
— Зока?
— Бог плодородия, — пояснил Улаф, напряженно
вслушиваясь.
— Тролль в смятении, — сообщил он. — Говорит,
что все они думали, будто подчиняются своим богам. Видно, маскировка Киргона
была идеальной. Тролли очень близки своим богам и легко распознали бы малейшую
разницу.
Зока взревел и швырнул визжащего тролля в пустоту.
— Анакха! — проревела одна из громадных фигур.
— Кто это? — шепотом спросил Спархок.
— Гхворг, — также тихо ответил Улаф, — Бог
убийства. Будь с ним осторожен, Спархок. Он очень раздражителен.
— Я слушаю, Гхворг, — ответил Спархок чудовищному
гиганту.
— Освободи нас из власти твоего отца. Отпусти нас. Мы
должны вернуть своих детей.
С клыков бога убийства капала кровь. Спархоку как-то не
хотелось гадать, чья это может быть кровь.
— Позволь мне, — шепотом сказал Улаф. — Это
выше власти Анакхи, — громко продолжал он. — Заклинание, которое
пленило вас, сделал Гвериг. Это заклинание троллей, и Анакха не знает его.
— Мы научим его заклинанию.
