— Ты считаешь меня ребенком, которого можно напугать
россказнями о призраках и чудовищах?
— Конечно нет, но, уверяю тебя, Ксанетия и в самом деле
— сияющая.
— Она и впрямь сияет?
— Только когда захочет. Сейчас она сдерживает свое
сияние — чтобы не выводить нас из равновесия — и к тому же изменила цвет кожи,
волос и глаз. Она выглядит как обыкновенная тамулка, но поверь мне, на деле она
далеко не обыкновенна.
— Я думаю, ты лишился рассудка, Сарабиан-император.
— Сама увидишь, дорогуша. Бетуана удивленно взглянула
на него.
— Домашняя шутка, — пожал он плечами.
Дверь открылась, и вошли Ксанетия, Даная и Сефрения.
Принцесса Даная с невинным видом подошла к креслу Бетуаны и
протянула к ней руки. Бетуана улыбнулась девочке, подхватила ее и усадила к себе
на колени.
— Как поживаешь, принцесса? — спросила она
по-эленийски.
— Недурно, Бетуана, — ответила девочка
по-тамульски. — Сефрения научила нас языку людей. Я немного болела, но
теперь выздоровела. Болеть ужасно скучно, правда?
— Я всегда так считала, Даная.
— Думаю, я больше не буду болеть. Ты не поцеловала
меня.
— Извини, — улыбнулась Бетуана. — Я
забыла. — И поспешно возместила свою забывчивость. Сарабиан выпрямился в
кресле.
— Королева Бетуана Атанская, я имею честь представить
тебе Ксанетию, анару Дэльфиуса. Анара, не покажешь ли королеве, кто ты на самом
деле?
— Как пожелает ваше величество, — ответила
Ксанетия.
— Она производит ошеломляющее впечатление, ваше
величество, — предупредил Бетуану Эмбан, складывая на животе пухлые
руки, — но со временем можно привыкнуть.
Ксанетия серьезно взглянула на Бетуану.
— Наш народ в родстве с твоими соплеменниками,
Бетуана-королева, — сказала она. — Долгие годы, однако, были мы
разделены. Я не причиню тебе зла, а посему не страшись меня.
— Я не страшусь тебя, — ответила Бетуана,
машинально переходя на архаический тамульский.
— Внешний вид мой здесь, в Материоне, лишь вынужденная
маскировка, Бетуана-королева. Узри мой истинный вид. — И снова цвета
отхлынули с лица и волос Ксанетии, уступая место неземному сиянию.
Даная невозмутимо погладила Бетуану по щеке. Спархок
старательно спрятал улыбку.
— Я знаю, что ты чувствуешь, Бетуана, — спокойно
сказала Сефрения. — Уверена, ты можешь себе представить, какие чувства мы
испытывали друг к другу при первой нашей встрече. Ты ведь знаешь о вражде между
нашими народами?
Бетуана кивнула, явно не решаясь заговорить.
— Я собираюсь проделать кое-что совершенно
противоестественное, анара, — продолжала Сефрения, — но мне кажется,
что атане Бетуане нужно доказательство. Постараемся сдержать наше отвращение.
И она, не колеблясь и не выказывая явной неохоты, заключила
в объятия сияющую женщину. Спархок, однако, хорошо знал свою наставницу, а
потому заметил, как она стиснула зубы. Сефрения напряглась, внутренне сжавшись,
как если бы собиралась сунуть руку в огонь.
Почти с робостью руки Ксанетии легли на плечи Сефрении.
— Добро пожаловать, сестра моя, — прошептала она.
— Воистину так, сестра моя, — ответила Сефрения.
— Бетуана, — сказала Элана, — ты заметила,
что мир не перевернулся?
— По крайней мере, содрогнулся, сдается мне, —
усмехнулся Сарабиан.
— Ксанетия, — сказала Сефрения улыбаясь, — мы
окружены людьми, которые одержимы собственным остроумием.
— Сие порок юности, сестра моя. Зрелость поубавит их
легкомыслие.
Бетуана выпрямилась в кресле и сняла с колен Данаю.
— Одобряешь ли ты этот союз, Сарабиан-император? —
церемонно спросила она.
— Одобряю, Бетуана-королева.
— В таком случае и я примкну к нему. — С этими
словами она встала и шагнула к двоим волшебницам, протягивая руки. Сефрения и
Ксанетия взяли ее за руки, и все три женщины замерли в этой позе.
— Ты отважна, Бетуана-королева, — заметила
Ксанетия.
— Я — атана, Ксанетия-анара, — пожала плечами
Бетуана и, повернувшись, одарила суровым взглядом Энгессу. — Почему ты мне
ничего не сказал об этом?
— Мне запретили, Бетуана-королева, — пояснил
он. — Сарабиан-император сказал, что ты должна увидеть Ксанетию-анару,
чтобы самой убедиться в том, кто она есть на самом деле. Кроме того, он хотел
присутствовать при этой встрече. Ему очень нравится удивлять других. У него
странный нрав.
— Энгесса! — возмутился Сарабиан.
— Я должен говорить правду своей королеве,
Сарабиан-император.
— Согласен, но зачем же так прямолинейно?
— Итак, — подвел итог Вэнион, — мы выступаем
на север с рыцарями, большинством местных атанских гарнизонов и имперской
гвардией. Мы устраиваем шум и показуху, и Экатас, верховный жрец Киргона,
сообщит Заласте и Киргону, что мы отправились в поход. Это развяжет руки
наемным убийцам Стрейджена, потому что все будут следить за нами. Потом, когда
закончится Праздник Урожая и начнут обнаруживать трупы заговорщиков, это слегка
отвлечет наших приятелей. В это время Спархок перенесется с Беллиомом в
северный Атан и освободит Троллей-Богов. С этой минуты Северный Атан будет в
полной безопасности. Тогда мы поворачиваем войска, забираем всех атанов и
отправляемся на юг, навстречу Скарпе. Все согласны с этим планом?
— Нет, не все, Вэнион-магистр, — твердо сказала
Бетуана. — До Праздника Урожая еще две недели, а через две недели тролли
будут на улицах Атаны. Нам нужно как-то замедлить их продвижение.
— Форты, — сказал Улаф.
— Я, должно быть, привык к тебе, Улаф, —
рассмеялся Келтэн. — Я сразу понял, что ты имеешь в виду.
— И я тоже, — кивнул Сарабиан, — но ведь
тролли могут просто обойти эти форты и двинуться прямиком на Атану.
— Тролли — возможно, ваше величество, — возразил
Спархок, — но Киргон так не поступит. Киргон — старейший военный стратег в
мире, а ни один воин не оставит позади себя вражеские крепости. Те, кто так
поступает, проигрывают войну. Если мы построим форты, Киргону придется
остановить продвижение троллей, чтобы уничтожить наши укрепления.
