Дюйм за дюймом плоты ползли по воде, понемногу приближаясь к
берегу.
Они услышали глухой стук удара и щедрую ругань на
архаическом эленийском.
— Это один из воинов Айячина, — прошептал Халэд.
— Но ведь самого Айячина здесь нет? — шепотом
спросил Берит.
— Инсетес был, так что я не исключаю такой возможности.
— Если Айячин здесь, я хочу, чтобы вы двое отыскали
Элрона, — приказал Спархок. — Мы потеряли Амадора, но Ксанетия сможет
извлечь достаточно полезных сведений и из головы Элрона. Не дайте ему уйти —
или покончить с собой.
— Три фута! — торжествующим шепотом объявил
Келтэн. — Теперь мы можем атаковать, как только увидим их.
Плоты подошли чуть ближе к берегу, и голоса впереди стали
слышнее.
— Там что-то движется, — сказал Халэд, указывая на
смутный силуэт.
— Далеко? — спросил Спархок.
— Примерно шагах в тридцати.
Затем Спархок увидел в тумане еще несколько темных фигур и
услышал шлепанье шагов по мелководью.
— В седло! — скомандовал он вполголоса. — И
передайте приказ на другие плоты.
Они осторожно взобрались в седла, стараясь не шуметь.
— Ну ладно, Улаф, — громко сказал Спархок, —
дай всем знать, что мы начинаем.
Улаф ухмыльнулся и поднес к губам изогнутый рог огра.
Глава 30
Это был скорее шквал, чем просто ветер. С воем хлестнул он
из ниоткуда, пригибая к земле сосны и срывая последние листья с берез и осин.
Туман улетучился во мгновение ока, подхваченный вихрем, в котором неистово
крутились опавшие листья.
Гребни пологих волн вдруг вскипели пеной, и море хлынуло на
берег, поросший травой и полузатопленным кустарником. На берегу были тысячи
людей — бедно одетые крепостные, трудившиеся на свежей вырубке.
— Еретические рыцари! — пронзительно закричал
человек, стоявший у самого края воды. Обряженный в скудные архаические доспехи,
он, разинув рот, уставился на скопище конных воинов, которые возникли словно из
пустоты, когда порыв шквального ветра унес туман.
Рог Улафа все трубил свою варварскую песнь, а пелои Тикуме и
рыцари прыгали с плотов в воду, направляясь к берегу. Их кони рассекали воду, и
казалось, что по обе стороны от них вырастают льдистые крылья.
— Что делать нам, благородный Айячин? — кричал
человек в скудных доспехах долговязому всаднику на белом коне. Этот воин был
полностью облачен в доспехи, хотя его облачение представляло собой старомодную
смесь стальных пластин и бронзовой кольчуги.
— Сражайтесь! — проревел он. — Уничтожьте
еретиков! Сражайтесь — за Астел и нашу святую веру!
Спархок развернул Фарэна и помчался прямо на воскресшего
астелийского героя, обнажив меч и выставив перед собой щит.
На шлеме Айячина вовсе не было забрала — только стальная
пластина, прикрывавшая переносицу и вместе с ней еще пол-лица. Это лицо
светилось умом и благородным рвением, однако в глазах горел безумный
фанатический огонь. Айячин распрямился, выхватил из ножен массивный меч и
направил белого скакуна навстречу Спархоку.
Кони столкнулись, и белый тотчас отпрянул. Фарэн был
крупнее, да к тому же прошел боевое обучение. Он ударил Айячинова коня плечом,
и его зубы оставили в шее белого глубокие кровоточащие следы. Спархок отразил
меч древнего героя щитом и сам ответил мощным ударом сверху, обрушив свой
клинок на край поспешно подставленного огромного щита.
— Еретик! — прорычал Айячин. — Исчадие ада!
Грязный колдун!
— Сдавайся! — крикнул в ответ Спархок. — Тебе
со мной не тягаться! — Он вдруг понял, что ему совсем не хочется убивать
этого человека, который искренне сражался за родину и веру против давно
отвергнутой церковью жестокой политики. Спархок не мог видеть в нем врага.
Айячин в ответ проревел что-то оскорбительное и вновь занес
свой меч. Он искусно владел клинком, однако и в подметки не годился облаченному
в черные доспехи пандионцу, который был его противником. Спархок вновь отразил
удар щитом и в ответном выпаде полоснул противника по плечу.
— Беги, Айячин! — рявкнул он. — Я не хочу
убивать тебя! Чужой бог одурачил тебя и перенес за тысячи лет в будущее! Это не
твоя война! Забери своих воинов и беги!
Однако было уже поздно. Спархок отчетливо разглядел безумие
в глазах своего противника — он пережил слишком много сражений, чтобы не
распознать его. Он вздохнул, вновь бросил Фарэна на белого коня и начал осыпать
противника серией ударов, которые применял так часто, что стоило начать, и меч,
казалось, действовал сам собой.
Древний воин сражался храбро, изо всех пытаясь противостоять
натиску пандионца своим устаревшим оружием, однако исход боя был недвусмысленно
ясен. Удары Спархока наносили астелийцу все более глубокие раны, и при каждом
яростном ударе из-под клинка летели клочья доспехов.
Последний удар Спархок изменил, не желая калечить противника
обычным ударом сверху, который должен был расколоть голову Айячина. Вместо
этого он сделал выпад — и острие меча, пробив устаревшие и непрочные доспехи,
легко пронзило грудь астелийца.
Лицо древнего героя помертвело, и Айячин, оцепенев,
безжизненно вывалился из седла.
Спархок вскинул меч к лицу в скорбном салюте.
Астелийские крепостные разразились криками, увидев, что
воины Айячина исчезли. Кряжистый человек, метавшийся у самой воды, громко
выкрикивал бессмысленные приказы, размахивая руками, точно ветряная мельница.
Берит, перегнувшись в седле, плашмя обрушил на голову крикуна лезвие своего
топора, и тот повалился без чувств.
Было несколько вспышек неуверенного и бесполезного
сопротивления, но большей частью крепостные просто бежали. Королева Бетуана и
ее атаны согнали охваченных паникой рабочих с пирса, а рыцари и пелои
разомкнули ряды, открывая бедолагам путь к спасению в гуще леса. Приподнявшись
в стременах, Спархок поглядел на север. Рыцари, которые высадились с кораблей
Сорджи, тоже гнали обманутых крепостных в леса.
Битва, если только ее можно было так назвать, закончилась.
Королева атанов спустилась на берег с недовольным выражением
на золотисто-смуглом лице.
— Этот бой был совсем не бой, Спархок-рыцарь, —
упрекнула она.
— Мне очень жаль, ваше величество, — извинился
он. — Я сделал все что мог. В следующий раз я постараюсь исправиться.
Бетуана усмехнулась.
