— Гхворг! Шлии! — прорычал Вэнион голосом
Беллиома. — Киргон призвал своих детей! Пусть ваши дети пожрут их!
Тролли-Боги, сделавшись еще громаднее, повелительно
взревели, обращаясь к своим распростертым ниц почитателям. Тролли кое-как
поднялись, обернулись и голодными глазами уставились на приближавшихся к ним
киргаев из далекого прошлого. А затем с оглушительным ревом бросились к
пиршественному столу, который так щедро накрыл для них Киргон.
Элана устала. Это был один из тех утомительных дней, когда
дел так много, что не успеешь покончить с одним, как уже наваливается другое. В
сопровождении Миртаи, Алиэн и Мелидиры она удалилась в королевскую опочивальню,
чтобы приготовиться ко сну. Даная брела за ними, волоча за заднюю лапу Ролло и
зевая вовсю.
— Император сегодня был не в духе, — заметила
Мелидира, закрывая за ними дверь.
— У Сарабиана сейчас чересчур натянуты нервы, —
ответила Элана, присаживаясь у туалетного столика. — Судьба всей его
империи зависит от того, что удастся сделать на севере Спархоку и остальным, а
он даже не может узнать, что там происходит.
Даная вновь зевнула и свернулась калачиком в кресле.
— Где твоя кошка? — спросила у нее Элана.
— Где-то бродит, — сонно ответила Даная.
— Проверь мою постель, Миртаи, — распорядилась
Элана. — Я не люблю посреди ночи обнаруживать под одеялом маленький
меховой сюрприз.
Миртаи похлопала по королевскому ложу, осененному
балдахином, потом опустилась на колени и принялась заглядывать под мебель.
— Ее нигде не видно, Элана, — сообщила она.
— Найди ее, Даная, — сказала королева.
— Но, мама, я хочу спать.
— Чем раньше ты отыщешь свою кошку, тем скорее
уляжешься в постель. Найди ее, прежде чем она опять удерет из замка. Пойди с
ней, Миртаи. Когда отыщете кошку, уложи Данаю в постель и поищи Стрейджена либо
Кааладора. Один из них должен был сообщить мне, что сегодня вечером происходит
в кинезганской посольстве, и я хотела бы услышать это до того, как отойду ко
сну. Я вовсе не желаю, чтобы они стучались в мою дверь посреди ночи.
Миртаи кивнула.
— Пойдем, Даная, — сказала она.
Принцесса вздохнула, выбралась из кресла и, поцеловав мать,
вслед за золотокожей великаншей вышла из комнаты.
Алиэн принялась расчесывать волосы королевы. Элана любила
это занятие. Было в этом сонное, почти чувственное наслаждение, которое
позволяло ей расслабиться. Она весьма тщеславно относилась к своим волосам —
густым, тяжелым, ослепительно светлым. Их цвет ошеломлял черноволосых
тамульцев, и Элана знала, что стоит ей войти в комнату — и все взгляды тотчас
устремляются на нее.
Они вели неспешный разговор — обычный разговор женщин,
готовящихся ко сну.
Затем в дверь вежливо постучали.
— О Господи, — сказала Элана. — Мелидира,
взгляни, кто там.
— Слушаюсь, ваше величество, — баронесса поднялась
и подошла к двери. Открыв ее, она обменялась несколькими словами с теми, кто
стоял за дверью. — Там четверо пелоев, ваше величество, — сообщила
она. — Говорят, что у них известия с севера.
— Впусти их. — Элана обернулась к двери.
Человек, вошедший в комнату, не слишком походил на пелоя. На
нем была обычная для пелоев кожаная облегающая одежда, у пояса висела сабля, и
голова у него была обрита на пелойский манер — но лицо у него было смуглым, а
обритая макушка — бледной, как рыбье брюхо. Что-то здесь было не так.
Лицо вошедшего вторым украшала черная, тщательно
подстриженная борода. Он был бледен и показался Элане странно знакомым.
Последние двое тоже были в пелойской одежде и с обритыми
головами — но это уж точно были не пелой. Один из них был Элрон,
астелиец-рифмоплет, а другой, с мешками под глазами, подвыпивший, — не кто
иной, как Крегер.
— А, — сказал он слегка заплетающимся
языком, — как приятно видеть вас снова, ваше величество.
— Как ты сюда попал, Крегер? — спросила она.
— Ничего проще, Элана, — ухмыльнулся он. —
Тебе стоило бы оставить для охраны парочку Спархоковых рыцарей. Рыцари церкви
куда наблюдательней, чем тамульские солдаты. Мы оделись пелоями, обрили головы,
и никто на нас даже не глянул. Элрон, правда, прикрыл лицо плащом, когда твоя
баронесса открыла нам дверь — просто предосторожности ради, — но на самом
деле все прошло куда как гладко. Ты ведь знакома с Элроном, верно?
— Смутно припоминаю, а ты, Мелидира?
— Пожалуй да, ваше величество, — отозвалась
золотоволосая девушка. — Это, случайно, не тот бездарный писака, с которым
мы познакомились в Астеле? Тот, одержимый манией величия? Впрочем, я с большим
трудом могла бы назвать поэзией те жестокости, которые он вытворяет с родным
языком.
Лицо Элрона побелело от ярости.
— Я не знаток поэзии, дорогие дамы, — пожал
плечами Крегер. — Элрон говорит, что он поэт, и я верю ему на слово. Могу
я представить вам барона Парока? — Он указал на того, кто первым вошел в
комнату.
Парок отвесил изысканный поклон. Лицо его покрывали красные
паутинки лопнувших сосудов — признак неумеренного пьянства — глаза, под
которыми набрякли мешки, выдавали склонность к распутству.
Элана не обратила на него никакого внимания.
— Ты не уйдешь отсюда живым, Крегер. Тебе это известно?
— Я всегда ухожу отовсюду живым, Элана, —
ухмыльнулся он. — Я привык весьма тщательно готовиться к делу. А теперь
познакомься с нашим предводителем. Это Скарпа, — он указал на
чернобородого. — Уверен, что ты уже слышала о нем, а он так просто умирает
от желания с тобой познакомиться.
— На мой взгляд, он мало похож на мертвеца —
пока, — заметила. Элана. — Мелидира, почему бы тебе не кликнуть
стражников, чтобы они исправили это упущение?
Скарпа преградил дорогу баронессе.
— Такая бравада совсем неуместна для женщины, —
холодно сказал он Элане голосом, полным презрения. — Ты чересчур высокого
о себе мнения. Все эти коленопреклонения и «ваши величества», похоже, совсем
вскружили тебе голову, и ты забыла, что ты всего лишь женщина.
— Я не нуждаюсь в поучениях ублюдка арджунской
шлюхи! — презрительно бросила она.
На лице Скарпы мелькнуло раздражение.
