— По правде говоря, мне рассказал все это Теовин, глава
тайной полиции. Он привел мне множество конкретных фактов, а я сейчас только
свел их для тебя воедино. Ты же знаешь, у министерства внутренних дел повсюду
свои люди. Ничто происходящее в Империи не будет пропущено в докладах, которые
идут в их знаменитый архив. Итак, Пондия Субат, что предложит сделать наш
уважаемый первый министр с тем, что наш император — по доброй воле или по
принуждению — находится в заточении в ста шагах отсюда? Ты глава правительства,
Субат, и именно ты должен принимать решения. И кстати, пока будешь размышлять
об этом, подумай и над тем, как нам помешать рыцарям церкви пройти по всему
континенту, ворваться в Материон и вынудить всех поклоняться их нелепому Богу —
попутно изрубив на куски все правительство.
— Они тянут время, ваши величества, — говорил
Стрейджен. — Когда наступает время ужина, они провожают нас до дверей,
выставляют наружу и запирают за нами дверь. Всю ночь здание стоит запертым —
хотя внутри мелькает множество огней. Когда наутро мы возвращаемся,
оказывается, что все уже переставлено. Бумаги путешествуют из комнаты в
комнату, точно утки осенью. Я не мог бы поклясться в этом, но, по-моему, они
переставляют и стены. Только сегодня утром мы обнаружили комнату, которой,
сдается мне, вчера не было.
— Я пошлю туда атанов Энгессы, — мрачно сказал
Сарабиан. — Они выставят всех из здания и разберут его по кирпичику.
— Нет, — покачала головой Элана. — Если мы
открыто выступим против министерства внутренних дел, все полицейские в Империи
забьются в кроличьи норы. — Она поджала губы. — Начнем причинять
неудобства и другим министерствам. Не будем слишком очевидно подчеркивать, что
все наше внимание уделяется только министерству внутренних дел.
— Полагаете, ваше величество, что до сих пор другим
министерствам не причинялось неудобств? — страдающе осведомился
Оскайн. — Вы уже ухитрились разрушить то, что создавалось тысячелетним
трудом.
— Кто может что-нибудь придумать? — осведомился
Сарабиан озираясь.
— Можно мне сказать, ваше величество? — робко
спросила Алиэн.
— Конечно, дорогая моя, — улыбнулась Элана.
— Я надеюсь, что вы простите мне мою
самонадеянность, — виновато проговорила Алиэн. — Я даже не умею
читать, а потому плохо представляю себе, что такое документы и архивы, но,
насколько я понимаю, мы делаем вид, что хотим устроить в них перестановку?
— Именно это мы всем и говорим, — подтвердила
Миртаи.
— Как я уже говорила, я не умею читать, но я разбираюсь
в том, как переставлять заново посуду и тому подобные вещи. Это ведь что-то
похожее, правда?
— Более или менее, — согласился Стрейджен.
— Так вот, когда нужно переставить посуду в буфете,
начинаешь с того, что вынимаешь все и расставляешь на полу. Потом ставишь
посуду так, как тебе нужно — на верхнюю полку, на вторую сверху и так далее. Не
могли бы мы проделать то же самое со всеми этими документами?
— Славная идейка, дорогуша, — промурлыкал
Кааладор, — только ведь никаких полов не напасешься — разложить все ихние
бумаженции.
— Но ведь вокруг здания множество лужаек, —
возразила Алиэн, не поднимая глаз. — Мы могли бы вынести все эти бумаги из
здания и разложить на лужайкам. Мы сказали бы людям, которые там работают, что
хотим разобрать бумаги и привести их в порядок. Возразить им будет нечего, а
лужайки нельзя запереть на ночь, и переносить там что-то с места на место на
глазах у семифутовых атанов тоже будет затруднительно. Я знаю, что я всего лишь
глупенькая служанка, но я поступила бы именно так.
Оскайн воззрился на нее с неподдельным ужасом.
Глава 4
Почва на западном побережье острова Тэга была тощей и
каменистой, и поскольку в глубине острова было в достатке более плодородных
земель, граждане республики не стали удобрять эти места. Жесткий низкий
кустарник шелестел на ветру, дувшем с моря, когда Спархок и его друзья ехали по
каменистой тропинке, спускавшейся к самому берегу.
— Хорошо хоть ветер поднялся, — с благодарностью
заметил Телэн. — Он относит вонь.
— Ты слишком много жалуешься, — сказала ему
Флейта. Девочка ехала с Сефренией. Так было всегда с тех пор, как они впервые
повстречались с ней. Она уютно устроилась на руках у старшей сестры, и в ее
темных глазах была задумчивость. Когда до них долетел шум прибоя, бьющегося о
тэганский берег, она вдруг резко выпрямилась.
— Пока достаточно, господа, — объявила она. —
Давайте поужинаем и дождемся темноты.
— А это разумно? — спросил Бевьер. — Чем
дальше мы едем на запад, тем хуже становится дорога, и, судя по шуму прибоя, на
берегу полно камней. Вряд ли там удобно будет бродить в темноте.
— Я благополучно проведу вас к морю, Бевьер, —
ответила Флейта. — Я просто не хочу, господа, чтобы вы чересчур пристально
присматривались к нашему кораблю. В его конструкции воплощены кое-какие идеи,
которые вам совершенно незачем знать. Это одно из обещаний, которые я дала во
время переговоров — о них я уже упоминала. — Она указала на подветренную
сторону каменистого холма. — Укроемся там от ветра и разведем огонь. Мне
нужно дать вам кое-какие наставления.
Они съехали с едва различимой тропы и спешились под
прикрытием холма.
— Чья очередь готовить? — спросил Берит у сэра
Улафа.
— Твоя, — ответил Улаф без тени усмешки.
— Ты же знал, Берит, что он тебе ответит, —
заметил Телэн. — Выходит, что ты вроде как добровольно вызвался стряпать.
Берит пожал плечами.
— Рано или поздно моя очередь все равно настала
бы, — сказал он. — Я решил разделаться с этим пораньше.
— Ладно, господа, — подал голос Вэнион, —
разойдемся и поищем, что в этих местах может сгодиться на топливо.
Спархок спрятал усмешку. Вэнион мог сколько угодно твердить,
что он больше не магистр, но привычка отдавать приказы въелась в него намертво.
Они развели костер, и Берит состряпал вполне съедобную
похлебку. После ужина они уселись у огня, наблюдая за тем, как на побережье
постепенно опускается вечер.
— Сейчас мы поедем к бухте, — сказала
Флейта. — Я хочу, чтобы все вы не отставали от меня, потому что туман
будет очень густой.
— Но ведь вечер совершенно ясный, Флейта, —
возразил Келтэн.
