— Я заметил это только сегодня, когда мы сели
ужинать. — Келтэн вновь уткнул лицо в ладони. — Раньше я никогда не
обращал на это внимания, но сегодня, когда мы болтали, я взглянул в его лицо и
все увидел. Удивляюсь, как ты сам этого не заметил.
— Чего не заметил?
— У Берита синие глаза.
Спархок остолбенело уставился на Келтэна. Затем он взял себя
в руки и, изо всех сил стараясь не расхохотаться, осторожно проговорил:
— У тебя тоже — когда они не налиты кровью. Келтэн
упрямо покачал головой.
— Его глаза синее моих. Я знаю, что это он. Я просто
знаю это! Господь наказывает меня за какой-то давний грех. Он сделал так, чтобы
я полюбил девушку, которая любит другого. Что ж, надеюсь, он доволен. Если он
хотел заставить меня страдать, Он отменно справился с этой задачей.
— Ты перестанешь нести чушь или нет?
— Берит моложе меня, Спархок, и, Бог свидетель, куда
красивее.
— Келтэн…
— Когда он идет, все девушки на сто ярдов вокруг бегут
за ним, как щенята. Даже атаны поголовно повлюблялись в него.
— Келтэн…
— Я знаю, что это он. Я просто знаю это. Господь
проворачивает свой кинжал в моем сердце. Он покинул меня и сделал так, чтобы
единственная девушка, которую я смог полюбить, влюбилась в одного из моих
братьев-рыцарей.
— Келтэн…
Келтэн сел прямо и расправил плечи.
— Что ж, хорошо, — сказал он тихо, — если так
хочет Бог, пусть так и будет. Если Берит и Алиэн на самом деле любят друг
друга, я не встану у них на пути. Я прикушу язык и не открою рта.
— Келтэн…
— Но я клянусь тебе, Спархок, — с жаром продолжал
светловолосый пандионец, — если он когда-нибудь обидит ее, я его убью!
— Келтэн! — во все горло рявкнул Спархок.
— Что?
Спархок вздохнул.
— Почему бы нам не пойти выпить? — предложил он,
сдаваясь окончательно.
Следующее утро выдалось пасмурным. Низкая грязно-серая
завеса туч нависала над головой, колыхаясь от гулявшего в вышине ветра. Это был
один из тех странных дней, когда непогода бушует в высоте, нагоняя тучи от
лежащего на западе залива, но у самой земли воздух остается совершенно
неподвижным.
Они рано тронулись в путь, и подковы коней звонко цокали по
мостовой узких улочек, где сонные еще лавочники открывали ставни и раскладывали
товары. Путники миновали городские ворота и выехали на дорогу, которая тянулась
вдоль северного берега залива.
Когда они проехали около мили, Вэнион перегнулся в седле к Флейте,
которая, как всегда, уютно устроилась на руках у старшей сестры.
— Далеко нам ехать? — спросил он.
— Какое это имеет значение? — пожала плечами
Богиня-Дитя.
— Я бы хотел знать, долго ли нам ехать.
— Что общего между «далеко» и «долго»?
— Они одно и то же, Афраэль. Когда путешествуешь, время
и расстояние сливаются в одно целое.
— Вовсе нет, если знаешь, что делаешь.
Спархок всегда восхищался Вэнионом, но никогда его
восхищение не было так велико, как в эту минуту. Седобородый магистр даже не
повысил голоса.
— Я клоню к тому, Божественная, что никто покуда не
знает о том, что мы здесь. Разве мы не хотим, чтобы так продолжалось и дальше?
Я не против хорошей драки, но неужели нам так необходимо прокладывать себе путь
через толпы пьяных эдомских крестьян?
— Ты всегда подходишь к делу обходными путями,
Вэнион, — заметила Флейта. — Отчего ты не мог сразу и напрямик
попросить меня ускорить время?
— Я старался быть вежливым. Думаю, что все мы вздохнем
с облегчением, когда Беллиом снова окажется в руках Спархока. Впрочем, дело за
тобой. Если ты предпочитаешь, чтобы путь к тому неведомому месту, где ты укрыла
Беллиом, был залит кровью и завален костями, мы будем счастливы услужить тебе.
— Он отвратителен, — сказала Афраэль своей сестре.
— Я бы так не сказала.
— Еще бы! Вы двое порой даже хуже, чем Спархок и Элана.
При этих словах Спархок поспешил вмешаться в разговор.
Афраэль вот-вот могла заговорить о том, о чем нельзя было даже упоминать в
присутствии остальных.
— Может быть, поспешим? — твердо спросил
он. — Вэнион прав, Афраэль, и ты это знаешь. Если Ребал обнаружит, что мы
здесь, нам придется продвигаться с боем.
— Ну ладно, ладно, — на удивление легко уступила
она.
— Быстро это у них вышло, — заметил Телэн
Халэду. — Я думал, она еще поупрямится.
— Нет, Телэн, — лукаво усмехнулась она, — по
правде говоря, я предвкушаю с нетерпением тот горестный вопль, который эхом
отдастся от всех гор Дарезии, когда наши враги услышат, что кулак Анакхи вновь
стиснул Беллиом. Усаживайтесь поудобнее в седлах, господа, а все прочее
предоставьте мне.
Спархок проснулся мгновенно, как от толчка. Они ехали краем
нагого, открытого всем ветрам утеса, и далеко внизу ярилось море, изо всей силы
колотясь о прибрежные скалы. Впереди ехала Сефрения, держа на руках Флейту, за
ней гуськом тянулись остальные, закутавшись в плащи, с выражением бесконечного
терпения на застывших лицах. Поднявшийся ветер хлестал всадников по глазам и
пытался сорвать с них плащи.
В отряде произошли кое-какие совершенно невероятные
изменения, но разум Спархока отчего-то оставался равнодушным к этим
невероятностям. Обычно Вэнион ехал рядом с Сефренией, чтобы в случае опасности
защитить ее, но сейчас Вэниона с ними не было.
Зато был Тиниен. Спархок знал совершенно точно, что Тиниен в
тысяче с лишним лиг отсюда, — и тем не менее он был здесь, и его широкое
лицо было застывшим, как у остальных, а правое плечо с виду было здоровым, как
всегда.
Спархок не стал оборачиваться. Он и так знал, что позади
него едет еще одна невероятность.
Кони трусили по извилистой тропке, что тянулась вдоль края
длинного, постепенно вздымавшегося утеса к скалистому мысу, далеко в море
выставлявшему скрюченный каменный палец. На самой оконечности мыса росло
кривое, немыслимо вывернутое дерево, и его длинные ветви полоскал ветер.
Доехав до дерева, Сефрения остановила кобылку, и Кьюрик
подошел к ней, чтобы ссадить на землю Флейту. Спархок ощутил укол нестерпимо
острой и горестной боли. Он понимал, что Афраэли нужна симметрия, но это было
уже чересчур.
