— Мы с лордом Вэнионом были вон там, — ответил
Халэд, указывая на дальнюю сторону тропинки. — Нам было сказано сидеть
тихо и смотреть. Мы видели, как вы поднялись на утес. Зачем ты спрыгнул с
обрыва, Телэн?
— Я не хочу об этом говорить.
Спархок словно не замечал своих друзей. В руках он держал
золотую шкатулку. Он ощущал внутри присутствие Беллиома, и, как всегда, камень
не был ни дружелюбен, ни враждебен.
Флейта не сводила глаз со Спархока.
— Ты не собираешься открыть шкатулку, Анакха?
— Зачем? Сейчас мне Беллиом не нужен.
— Разве ты не хочешь увидеть его снова?
— Я знаю, как он выглядит.
— Он зовет тебя.
— Да, но я его не слушаю. Всякий раз, когда я вынимаю
его, все осложняется, так что я не стану этого делать до тех пор, пока не будет
иного выхода. — Он повертел шкатулку в руках, разглядывая работу Кьюрика:
сделано на совесть, хотя шкатулка ничем не украшена. Шкатулка как шкатулка, а
то, что она сделана из золота, ничего не меняет.
— Как мне ее открыть — я имею в виду, когда мне
понадобится ее открыть? Здесь нет замка.
— Просто коснись крышки одним из колец. — Флейта
следила за ним все так же пристально.
— Которым?
— Лучше своим собственным. Его она знает лучше, чем
кольцо Эланы. Ты уверен, что не чувствуешь этакой…
— О чем ты?
— У тебя не чешутся руки коснуться Беллиома?
— Это можно стерпеть.
— Теперь я понимаю, почему мои родственники так боятся
тебя. Ты совершенно не такой, как все люди.
— Все мы на свой лад не такие. Что теперь?
— Мы можем вернуться на корабль.
— Ты можешь передать зов матросам?
— Да.
— Почему бы тебе не попросить их переплыть залив и
подобрать нас на этом берегу? Тогда нам не придется ехать обратно в Джорсан, и
мы избежим случайной встречи с пособниками Ребала. Кто-нибудь из них мог уже
протрезветь настолько, чтобы разглядеть, что мы не эдомцы.
— Ты в странном настроении, Спархок.
— Честно говоря, я слегка недоволен тобой.
— Что же я такого сделала?
— Мне не хочется говорить об этом.
— Ты больше не любишь меня? — Ее нижняя губа
задрожала.
— Люблю, конечно, но все равно сейчас на тебя сержусь.
Знаешь, те, кого мы любим, иногда нас злят.
— Прости меня, — проговорила она сокрушенным
голоском.
— Ладно, оставим это. Мы готовы? Можно садиться на
коней и ехать?
— Одну минутку, — сказала Флейта, видимо припомнив
что-то. Ее глаза сузились и зловеще заблестели. — Ты! — Она ткнула
пальцем в Телэна. — Поди сюда!
Телэн вздохнул, но подчинился.
— Что это ты вздумал выкинуть?
— Ну… я боялся, что ты упадешь.
— Именно я и не упала бы, тупица! Чтоб больше никогда
не смел вытворять такое!
Телэну следовало бы проявить послушание — так было проще
всего, и так он избежал бы дальнейших упреков. Однако он покачал головой.
— Нет, Флейта, боюсь, что так не пойдет. Я все равно
прыгну, если мне покажется, что тебе грозит опасность. — Телэн скорчил
гримасу. — Не то чтобы я действовал по своей воле. Я не хочу, чтобы ты
решила, будто я уж совсем выжил из ума. Просто я ничего не могу с собой
поделать. Всякий раз, когда ты проделываешь такое, я бросаюсь вперед, даже не
успев задуматься, что к чему. Если хочешь, чтобы я остался в живых, не
устраивай ничего подобного у меня на глазах, потому что я все равно всякий раз
буду пытаться удержать тебя — как бы глупо это ни выглядело.
— Почему? — напряженно спросила она. Телэн пожал
плечами.
— Наверное потому, что я люблю тебя. Флейта взвизгнула
от восторга и повисла у него на шее.
— Он такой милый мальчик! — объявила она, покрывая
его лицо поцелуями.
Они проехали не больше мили, когда Келтэн вдруг резко осадил
коня и грязно выругался.
— Келтэн! — рявкнул Вэнион. — Здесь дамы!
— Оглянитесь назад, мой лорд, — ответил
светловолосый пандионец.
Чернильно-черная зловещая туча ползла над самой землей,
точно огромный слизняк.
Вэнион тоже выругался и потянулся к мечу.
— Это бессмысленно, мой лорд, — сказал ему
Спархок. Он сунул руку под тунику и вытащил блестящую шкатулку. — А вот
это, быть может, сработает. — Он стукнул ободком кольца по крышке.
И ничего не произошло.
— Ты должен приказать ей открыться, Спархок, —
подсказала Флейта.
— Откройся! — велел Спархок, снова прикоснувшись
кольцом к шкатулке.
Крышка отскочила, и Спархок увидел покоящийся внутри
Беллиом. Вечная и совершенная Сапфирная Роза сияла неизменной голубизной.
Однако когда Спархок протянул руку и достал Беллиом, он ощутил в нем странную
обиду.
— Мы оба знаем, кто мы такие, — сказал он камню и
его недоброжелательным обитателям. — Я не намерен говорить с тобой
по-тролличьи, потому что знаю, что ты поймешь меня на любом языке. Я хочу,
чтобы ты прекратил эти глупости с тучей — и сделал это прямо сейчас! Когда я
снова обернусь, вашему славному клочку тьмы лучше исчезнуть бесследно. Мне
наплевать, как вы это сделаете, но уберите эту тучу!
Сапфирная Роза в его руке вдруг раскалилась и, казалось,
начала корчиться под его пальцами. Алые, оранжевые, зеленые, пурпурные блики,
перемежаясь с белыми полосками, побежали по лазурным лепесткам Беллиома — это
Тролли-Боги, заключенные в камне, пытались сопротивляться. Беллиому, однако,
удалось как-то овладеть ими, и уродливые блики постепенно погасли, а камень
засиял еще ярче.
А затем резкий яростный рывок — и рука Спархока онемела до
плеча.
— Вот так-то лучше! — воскликнул Келтэн и вдруг
расхохотался.
Спархок обернулся в седле и увидел, что туча исчезла.
— Что произошло?
— Она задергалась, точно свежепойманный угорь, —
Келтэн вновь рассмеялся, — а потом разлетелась на мелкие кусочки! Что ты
сотворил, Спархок? Я не слышал, что ты сказал.
