— Что верно, то верно! — хохотнул Сарабиан.
Император, как заметила Элана, применялся к неожиданным поворотам разговора с
ловкостью кошки, приземляющейся на все четыре лапы. — У министра Гашона
начинают трястись руки всякий раз, когда я завожу речь о замене разбитых плиток
в тронном зале. Я рад, друг мой, что мы прояснили это небольшое недоразумение.
Ваше служебное рвение и забота о документах, находящихся под вашим присмотром,
заслужили всяческой похвалы.
— Я живу, чтобы служить вашему величеству. —
Теовин помедлил. — Прошу прощения вашего величества, но нельзя ли мне
перемолвиться словом с министром Колатой? Я должен обсудить с ним некоторые
дела… ничего важного, повседневная рутина.
Сарабиан рассмеялся.
— Боюсь, что нет, старина, — небрежно сказал
он. — Сегодня тебе не удастся надолго привлечь его внимание.
— Вот как?
— Вчера вечером он съел за ужином подпорченную рыбу, и
с полуночи его непрерывно рвет. Он уже заполнил огромную бадью, и конца этому
не видно. Бедный Колата. Не припомню, чтобы я когда-нибудь видел такого
страдальца.
— Вы полагаете, ваше величество, что его недомогание
серьезно? — Теовин, похоже, был искренне обеспокоен.
— О, скорее всего нет. Все мы в свое время сталкивались
с недоброкачественной пищей, а потому знаем, чего можно ожидать. Он, впрочем,
считает, что умрет, и это, похоже, кажется ему наилучшим выходом. Мы приставили
к нему лекаря. Завтра он будет здоров — немного отощает, конечно, едва будет на
ногах держаться, однако придет в себя настолько, чтобы заняться делами. Почему
бы тебе не заглянуть завтра утром? Я позабочусь о том, чтобы ты мог повидаться
с Колатой.
— Как прикажет ваше величество, — ответил Теовин,
падая на пол, дабы, согласно этикету, простереться ниц перед императором. Затем
он поднялся и вышел из аудиенц-зала.
Все молча ждали.
— Он ушел, — сообщила от дверей Миртаи. —
Вышел во внутренний двор.
— Шустрый парнишка, верно? — заметил
Кааладор. — Даже глазом не моргнул, когда ваше величество подали ему этот
документ.
— Он был готов к этому, — сказал Стрейджен, —
и состряпал свою байку заранее.
— Его объяснение звучит весьма правдоподобно,
Стрейджен, — отметил Сарабиан.
— Разумеется, ваше величество. В тайной полиции служат
способные люди. Мы знаем, что министр Колата замешан в государственной измене.
Сам по себе он не представлял бы большой угрозы, так что подозревать следует
все его учреждение. Мы почти вынуждены заключить, что в заговоре участвуют все
главы департаментов. Как цветисто заметил Кааладор, всех, кто не счел нужным
присоединиться к заговору, скорее всего, не мешкая, изоконировали.
— »Изо» — что?! — переспросила Мелидира.
— Изоконировали. Это означает «выбросили из окна» —
обычно с высокого этажа. Какой смысл выбрасывать кого-то из окна первого этажа?
— Такого слова нет, Стрейджен. Ты его сам сочинил.
— Да нет же, баронесса, правда, — отбивался
он, — это самое настоящее слово. Им называют традиционное решение проблемы
политически неугодных людей.
— По-моему, мы отвлеклись, — сказала Элана. —
Сарабиан, с какой стати ты сочинил байку о Колате и испорченной рыбе?
— Но, Элана, мы же не хотим, чтобы его подчиненные
обнаружили, что мы почти непрерывно пичкаем его одурманивающими снадобьями?
— Нет, думаю, что нет. А ты и в самом деле хочешь
позволить Теовину завтра встретиться с ним?
— Может, и стоило бы. Мы уже три дня пичкаем
подчиненных Колаты одними только обещаниями, и мне все труднее придумывать отказы.
Пускай уж хоть один из них увидится с Колатой — не то они начнут что-то
подозревать.
— Не уверена, что это хорошая идея, но, может быть, ты
и прав. Алиэн, будь умницей, сбегай в кухню и скажи поварам, чтобы сегодня не
клали в еду министра Колаты снадобий.
— Можешь сказать им, чтобы вместо этого положили
рвотное, — предложил Стрейджен.
— Зачем нам это нужно? — осведомилась Мелидира.
— Император только что сказал превосходнейшему Теовину,
что Колату весь день рвало без удержу. Мы же не хотим, чтобы его величество
называли наглым и бесстыдным лжецом, верно? Значит, нужно, чтобы Колата завтра,
когда его посетит Теовин, выглядел больным. Хорошее рвотное как раз обеспечит
нужный вид.
Алиэн злорадно хихикнула.
Принцесса Даная сидела на диване и сосредоточенно наряжала
Мурр в новое кукольное платьице. За множество веков Афраэль успела заметить,
что эленийские девочки частенько такое проделывают. С точки зрения Богини-Дитя,
занятие совершенно бессмысленное, но если уж это традиция…
— Сиди смирно! — шепотом шикнула она на
кошку. — Я тебе худого не делаю!
Мурр была иного мнения и выражала его громким,
душераздирающе жалобным мяуканьем, исходившим из самых глубин ее кошачьей души.
— Теовин был прав в одном, — говорил между тем
Стрейджен остальным. Они снова собрались в королевских покоях, и вор-талесиец
опять пустился в разглагольствования. Даная обожала Стрейджена, но его
нездоровое пристрастие к звукам собственного голоса порой становилось
утомительным. — Министерство внутренних дел скорее умрет в полном составе,
чем уничтожит хоть одну бумажку. Документы, которые они изъяли из папок, все
еще спрятаны где-то в здании, а из них мы могли бы узнать о заговоре такое, что
нам сейчас и в голову не приходит. Я бы голову прозакладывал, только б
заглянуть в них!
— И испортил бы свою внешность? — возмутилась
Мелидира. — Прикуси язык, Стрейджен!
— Я говорю, само собой, в переносном смысле.
— Пожалуй, он прав, ваше величество, — согласился
Кааладор, для разнообразия не прибегая к диалекту. — Эти подлинные
документы могут оказаться настоящей золотой жилой. Не знаю, стал бы я
закладывать голову, но я многое согласился бы отдать, только бы пошарить в них.
Даная закатила глаза к потолку.
— Эленийцы! — пробормотала она едва слышно и
громче добавила: — Если для тебя эти бумаги так важны, Кааладор, пойди да поищи
их.
— Дак почем же нам знать, куда их запрятали, дорогуша?
