— Что-то не так?
— Я слегка обеспокоилась, когда ты развеял облако и оно
начало ругаться по-стирикски.
— Я и сам это заметил. — Спархок скорчил
гримасу. — Как это остальные упустили такую важную деталь? Сдается мне,
она весьма значительна.
— На каком языке выругаешься ты, если зашибешь палец на
ноге?
— По-эленийски, конечно.
— Конечно. Это твой родной язык. Не значит ли это, что
родной язык того, кто наслал это облако, — стирикский?
— Об этом я и не подумал. Пожалуй, ты права.
— Это обеспокоило меня — и, по правде говоря, совсем не
слегка. Оно наводит на мысли, которых я не желаю принимать всерьез.
— Например?
— Прежде всего — что на нашего врага трудится некий
стирик, весьма искушенный в магии. Это облако создано сложнейшим заклинанием.
Насколько я могу судить, во всем Стирикуме найдется лишь восемь-десять человек,
которым такое по плечу, и всех этих людей я знаю. Они мои друзья. Не слишком-то
приятно размышлять о таком. Так почему бы тебе не понадоедать кому-нибудь
другому и не оставить меня наедине с моими мыслями?
Спархок сдался и отъехал немного назад, присоединившись к
своим спутникам.
— В наших планах произошли некоторые изменения, —
сообщил он им. — Афраэль сейчас немного занята, поэтому мы не сможем
избежать встречи с пограничной стражей.
— Чем она занята? — спросил Бевьер.
— Ты не захочешь это знать, Бевьер. Поверь мне —
кто-кто, а уж ты наверняка не захочешь.
— Она творит какую-то божественность? —
осведомился Телэн.
— Телэн, — выговорил ему Берит, — нужно
говорить «чудо», а не «божественность».
— Именно это слово я и искал, — пояснил Телэн,
прищелкнув пальцами. Вэнион хмурился.
— Переход границы всегда сопряжен с волокитой, —
проговорил он, — но кинезганцы, говорят, довели это искусство до пределов
совершенства. Они способны целый месяц торговаться о размерах взятки.
— Для этого и существуют топоры, лорд Вэнион, —
проворчал Улаф. — Ими мы убираем с пути различные помехи — кустарник,
деревья, назойливых чиновников и все такое прочее.
— Нам ни к чему международный инцидент, сэр
Улаф, — ответил Вэнион. — Впрочем, быть может, нам удастся немного
ускорить ход дела. У меня есть имперский пропуск, подписанный лично Сарабианом.
Возможно, этот документ окажется достаточно весомым, чтобы перенести нас через
границу без особой задержки.
Граница между Эдомом и Кинезгой была отмечена рекой Пелой, и
у дальнего конца крепко сколоченного моста стояло прочное, похожее на глыбу
здание, за которым виднелся конский загон.
Вэнион и его спутники проехали по мосту к баррикаде на
кинезганской стороне, у которой поджидали их вооруженные люди в диковинных
развевающихся одеждах.
Имперский пропуск, который предъявил Вэнион, не только не
помог им быстро пересечь границу, но и прибавил осложнений.
— Почем мне знать, что это действительно подпись его
величества? — подозрительно осведомился капитан кинезганцев, говоривший
по-тамульски с сильным акцентом. Это был смуглый человек в свободном
черно-белом полосатом одеянии, голову его причудливо обматывал кусок ткани.
— Знаешь, что куда важнее, приятель? — грубовато
осведомился Спархок по-тамульски. — Почем тебе знать, что это не подпись
его величества? Атаны весьма неприязненно относятся к тем, кто не исполняет
приказов императора.
— Подделка подписи императора карается смертью, —
зловеще напомнил капитан.
— Я слышал об этом, — ответил Вэнион. —
Однако неподчинение его приказам тоже карается смертью. Я бы сказал, что одному
из нас грозят серьезные неприятности.
— Мои люди, так или иначе, должны обыскать ваши тюки на
предмет контрабанды, — надменно сообщил капитан. — Я обдумаю, что с
вами делать, пока они будут исполнять свои обязанности.
— Обдумай, — согласился Спархок ровным
недружелюбным тоном, — но имей при этом в виду, что неверное решение
весьма печально отразится на твоей карьере.
— Не понял, к чему ты клонишь.
— Человек без головы вряд ли продвинется по службе.
— Мне нечего бояться, — заявил капитан. — Я
строго следую приказам своего правительства.
— А атаны, которые отсекут твою голову, будут строго
следовать приказам своего правительства. Уверен, что все вы получите бездну
удовольствия от такого точного соблюдения приказов. — Спархок повернулся
спиной к назойливому капитану, и они с Вэнионом подошли к остальным.
— Ну что? — спросила Сефрения.
— Похоже, к голосу императора здесь, в Кинезге, не
особенно прислушиваются, — ответил Вэнион. — Наш приятель в купальном
халате припас целую книгу таможенных правил и намерен применить их все, чтобы
задержать нас.
— Ты пробовал подкупить его? — спросил Улаф.
— Я намекнул на возможность подобного решения, —
пожал плечами Вэнион. — Он сделал вид, что не понял намека.
— Вот это уже необычно, — заметил Келтэн. —
Взятка — это первое, что приходит в голову любому чиновнику в любом уголке
мира. Похоже на то, что он попытается придержать нас здесь, пока не прибудет
подкрепление.
— А оно, по всей видимости, уже в пути, — добавил
Улаф. — Почему бы нам не принять меры?
— Это лишь догадки, господа, — укоризненно сказала
Сефрения. — Вам всем просто неймется отыскать повод, чтобы применить к
этим пограничным стражам свои эленийские штучки.
— Ты хочешь применить к этим людям эленийские штучки,
Улаф? — мягко осведомился Келтэн.
— Я предлагал обратиться к эленизму еще до того, как мы
сюда приехали.
— Мы замышляем это отнюдь не из кровожадности, матушка, —
сказал Вэнион своей возлюбленной.
— В самом деле?
— Пока еще мы можем справиться с ситуацией, но, если
вдруг из ближайшего гарнизона прискачет тысяча кинезганцев, нам придется туго.
— Но…
Он поднял руку.
— Мне решать, Сефрения, — вернее, Спархоку,
поскольку магистр ордена сейчас он.
— Временный магистр, — поправил Спархок. Вэнион не
любил, когда его поправляли.
