— Дэльфийская? Что это значит?
— В литературе сияющие именуются дэльфами, —
пояснил Итайн, — а мифический город, в котором живут дэльфы, называется
Дэльфиус.
— Красивое название.
— В том-то и беда, как мне думается. Тамульцы народ
сентиментальный, и мелодичность этого названия застилает слезами глаза наших
третьесортных поэтов и изрядно замутняет их мозги. Они отбрасывают более
неприятные стороны предания и изображают дэльфов простым пастушеским народцем,
который стал жертвой чудовищного недоразумения. За минувшие семь столетий эти
стихоплеты обрушили на нас неимоверное количество безвкусных пасторалей и
незрелых эклог. Они изобразили дэльфов лирическими пастушками, которые сияют,
как светлячки, и в тоске бродят по лугам и долам, драматически страдая от
неутоленной любви и высокопарно изрекая высокопарности касательно их
предполагаемой религии. Академический мир привык рассматривать дэльфийскую
литературу как дурную шутку, которая слишком затянулась.
— Это отвратительно! — с непривычной для нее
горячностью объявила Сефрения.
— Ваше критическое чутье делает вам честь, дорогая
леди, — улыбнулся Итайн, — но, думается мне, сам выбор именно этого
слова чересчур высоко ставит этот жанр. Я бы сказал, что дэльфийская литература
незрела и сентиментальна, но, право, не стоит настолько принимать ее всерьез,
чтобы ненавидеть ее.
— Дэльфийская литература — это лишь маска, за которой
прячется наиболее злокозненная разновидность ненависти к стирикам! —
отрезала Сефрения тем тоном, который обычно приберегала для ультиматумов.
Судя по всему, Вэнион был так же озадачен ее неожиданной
вспышкой, как Спархок и прочие рыцари. Он огляделся, явно в поисках возможности
сменить тему.
— Дело идет к закату, — заметил Келтэн, вовремя
придя к нему на помощь. Восприимчивость Келтэна порой просто изумляла
Спархока. — Флейта, — продолжал Келтэн, — ты не собираешься
устроить нас на ночь возле какой-нибудь местной лужи?
— Оазис, Келтэн, — поправил его Вэнион. —
Местные жители называют их оазисами.
— Это их личное дело. Пусть себе зовут, как хотят, а уж
я всегда отличу лужу от чего-то более пристойного. Если мы намерены и дальше
передвигаться старомодным способом, надо бы уже подыскивать место для ночлега,
а там, к северу, на вершине холма как раз маячат какие-то развалины. Сефрения
выжмет для нас воду из воздуха, и, если мы заночуем в этих руинах, нам не
придется всю ночь давиться запахом вареной собачатины, как бывает всегда, когда
мы становимся лагерем неподалеку от местной деревни.
— Сэр Келтэн, — со смехом сказал Итайн, —
кинезганцы не едят собак.
— Я бы не поклялся в этом, не пересчитав прежде всех
собак в какой-нибудь деревне — до и после завтрака.
— Спархок! — Халэд грубо тряс своего господина за
плечо, приводя его в чувство. — Там, снаружи, какие-то люди!
Спархок отбросил одеяло и перекатился на ноги, потянувшись
за мечом.
— Сколько? — шепотом спросил он.
— Я видел дюжину или около того. Они крадутся ползком
среди валунов у дороги.
— Разбуди остальных.
— Хорошо, мой лорд.
— Только тихо, Халэд. — Оруженосец одарил его
неприязненным взглядом. — Извини.
Развалины, в которых они разбили лагерь, когда-то были
крепостью. Грубо отесанные камни были сложены без малейших признаков известки.
Песок и пыльный ветер за минувшие столетия отполировали массивные камни до
блеска и округлили их края. Спархок прошел по бывшему внутреннему двору к
обрушенной стене на южной стороне крепости и выглянул на дорогу.
Густой туман, наползший ночью, заслонил небо. Спархок
всматривался в дорогу, мысленно проклиная тьму. Затем он услышал слабый шорох
по ту сторону обрушенной стены.
— Спокойно, — прошептал Телэн.
— Где ты был?
— Где же еще? — Мальчик перебрался через стену и
присоединился к пандионцу.
— Ты опять брал с собой Берита? — едко осведомился
Спархок.
— Нет. С тех пор, как Берит стал носить кольчугу, он
производит слишком много шума, да и честность ему, как правило, мешает.
Спархок что-то проворчал.
— Ну? — спросил он.
— Ты не поверишь, Спархок.
— Может быть, мне удастся тебя удивить.
— Там опять киргаи.
— Ты уверен?
— Я их не расспрашивал, но выглядят они точно так же,
как те, на которых мы наткнулись к западу от Сарсоса. На них эти смешные шлемы,
старомодные доспехи и дурацкие юбочки.
— По-моему, их называют «кильты».
— Юбка есть юбка, Спархок.
— Они заняты чем-то важным?
— Хочешь сказать, строятся ли они для атаки? Нет.
Думается мне, это разведчики. У них ни копий, ни щитов, и они много ползают на
брюхе.
— Пойдем, поговорим с Вэнионом и Сефренией. Они
пересекли усыпанный каменным крошевом внутренний двор древней крепости.
— Наш юный вор снова нарушает приказы, — сказал
друзьям Спархок.
— Ничего я не нарушал, — возразил Телэн. — Ты
ведь не приказывал мне не ходить смотреть на этих людей, так как же ты можешь
меня обвинять в нарушении приказа?
— Я не давал тебе приказа касательно этих людей, потому
что не знал, что они там.
— Признаться, это слегка упростило мне дело.
— Наш блуждающий мальчик уверяет, что люди, крадущиеся
внизу у дороги, — киргаи.
— Кто-то из наших врагов опять самоуправствует в
прошлом? — предположил Келтэн.
— Нет, — сказала Флейта, слегка приподняв голову.
До сих пор девочка крепко спала на руках своей сестры. — Киргаи у дороги
такие же живые, как и вы. Они не из прошлого.
— Но это невозможно! — возразил Бевьер. —
Киргаи вымерли.
— Правда? — отозвалась Богиня-Дитя. —
Поразительно, как они сами этого не заметили. Поверьте мне, господа, уж
кто-кто, а я знаю: киргаи, которые ползком движутся к вам, — самые что ни
на есть современные.
— Божественная, — непререкаемым тоном проговорил
Итайн, — киргаи исчезли с лица земли десять тысяч лет тому назад.
