— Все имеют право на существование, даже осы и
скорпионы. Ты сама столько лет втолковывала этот урок кровожадным пандионцам.
Что же заставило тебя переменить свои взгляды? — Сефрения отвернулась от
него. — Пожалуйста, не упрямься. С тобой что-то не так, а твои беды — это
мои беды. Давай вытащим твою проблему на свет и взглянем на нее вместе.
— НЕТ! — И она, круто развернувшись, ушла.
— У этой истории нет реальной основы, — говорил
Итайн, когда они ехали по бесконечной пустыне, протянувшейся под пасмурным
небом.
— Такие истории обычно самые лучшие, — заметил
Телэн.
Итайн коротко улыбнулся.
— В тамульской культуре всегда существовало немало
преданий о сияющих. Вначале это были обыкновенные страшные рассказы, но есть в
тамульском характере черта, которая заставляет нас доводить все до крайностей.
Примерно семьсот лет назад некий не слишком одаренный поэт решил переделать
легенду. Вместо того, чтобы сосредоточиться на ужасе, исходящем от дэльфов, он
предался сентиментам и углубился в их чувства. В дурных виршах он многословно
оплакивал их одиночество и отверженность. К несчастью, он обратился к
пасторали, и к прочим его выходкам прибавилась слезливая сентиментальность
этого жанра. Самым знаменитым его трудом стала длиннейшая поэма под названием
«Ксадана». Ксадана была дэльфийской пастушкой, которая влюбилась в
обыкновенного юношу, тоже пастуха. Поскольку они встречались при свете дня, все
было прекрасно, но каждый вечер Ксадана вынуждена была скрываться, дабы не выдать
возлюбленному своей истинной природы. Это в высшей степени длинное и скучное
творение, изобилующее мрачными многословными пассажами, в которых Ксадана
сетует на свою горестную участь. Словом, чудовищная стряпня.
— Судя по тому, что говорили прошлой ночью эти туманные
существа, они сами называют себя дэльфами, — заметил Бевьер. — Если
тамульская литература также использует это слово — нет ли здесь какой-нибудь
связи?
— Быть может, и есть, сэр рыцарь, — отозвался
Итайн, — но свидетельств ее не сохранилось. Предания происходят из
глубокой древности, и я сомневаюсь, что все они порождены убогой фантазией
третьесортных рифмоплетов. Считается, что город Дэльфиус расположен в
уединенной долине высоко в горах Южного Атана. Дэльфы якобы принадлежат к
тамульской расе и находятся в дальнем родстве с атанами, хотя и не обладают их
гигантскими размерами. Если верить нашим поэтам — хотя лучше не верить, —
дэльфы были мирным пастушеским народом, который вслед за своими стадами вошел в
эту долину и оказался в западне, когда сошедшая лавина перекрыла единственную
тропу, ведущую во внешний мир.
— Такое вполне возможно, — заметил Улаф.
— Зато дальше эта история громоздит одну нелепость на
другую, — сухо сказал Итайн. — Нам сообщают, что посреди долины
имеется некое озеро и оно-то и стало источником дэльфийской странности. Это
озеро светится, а поскольку других источников воды в долине нет, дэльфы и их
скот вынуждены пить из него и купаться в нем. История утверждает, что очень
скоро и они сами начали светиться. — Он едва заметно усмехнулся. —
Должно быть, они недурно экономят на свечах.
— Но ведь так не бывает, верно? — скептически
осведомился Телэн. — Не могут люди светиться в темноте только потому, что
они что-то съели или выпили.
— Я не ученый, молодой господин, так что можешь не
спрашивать меня, что возможно, а что невозможно. Быть может, причиной этого
свечения был какой-то минерал или, скажем, водоросль. Довольно искусное
объяснение воображаемого явления.
— Но ведь эти люди прошлой ночью и впрямь светились,
ваше превосходительство, — напомнил Келтэн.
— Да, и я изо всех сил стараюсь об этом забыть. —
Итайн оглянулся через плечо. Сефрения отказалась даже слушать разговор о
дэльфах, и сейчас она и Берит ехали чуть поодаль от остальных. — Знаете,
отношение леди Сефрении к дэльфам довольно обычно для стириков. Само слово
«дэльфы», как правило, приводит их в безумную ярость. Как бы то ни было,
«Ксадана» завоевала огромную популярность, и, как всегда, нашлось немало
подражателей и последователей. Появилась целая отрасль литературы, посвященная
дэльфам. Назвали ее, естественно, «дэльфийской литературой». Серьезные люди не
принимают ее всерьез, а дураки относятся к ней как и положено дуракам. Ну да вы
знаете, как это бывает.
— О да, — пробормотал Бевьер. — В бытность
мою студентом мне пришлось перечесть гору отвратительных виршей. У каждого
профессора был свой любимый поэт, и они пичкали нас поэзией сверх всякой меры.
Пожалуй, именно поэтому я, в конце концов, решил перейти на военную службу.
К ним подъехал Халэд.
— Я не смею критиковать старших по чину, мой
лорд, — сухо сказал он, — но решение съехать с дороги и срезать угол
через пустыню кажется мне несколько неразумным, если учесть, что сегодня не
видно солнца. Кто-нибудь знает, куда мы едем?
— На восток, — твердо ответил Вэнион.
— Слушаюсь, мой лорд, — ответил Халэд. — Если
вы говорите, что мы едем на восток, — пусть будет так, даже если на самом
деле это не так. Мы ведь должны быть уже довольно близко от границы?
— Да, она уже недалеко.
— Судя по вашей карте, граница между Кинезгой и Тамулом
проходит по реке Сарна, не так ли? — Вэнион кивнул. — Что ж, я въехал
на вершину вот того холма впереди и огляделся. На десять лиг во все стороны не
видно никаких рек. Может быть, кто-то украл Сарну?
— Не вредничай, — пробормотал Спархок.
— Картография, Халэд, не слишком точная наука, —
пояснил Вэнион. — Расстояния на картах указываются приблизительно. Мы
выехали на рассвете и ехали по самому светлому пятну в тучах. Если только
кто-нибудь не переставил стороны света, именно там и находится восток. Мы
примерно каждый час сверялись с приметами местности и до сих пор едем в том же
направлении.
— Тогда где же река, мой лорд? — Халэд глянул на
Итайна. — Какой примерно ширины долина Сарны, ваше превосходительство?
— Самое меньшее шестьдесят лиг. Это самая длинная и
широкая река на всем континенте, и ее долина чрезвычайно плодородна.
— Значит, там много деревьев, травы и зелени? —
Итайн кивнул. — Ни в одном направлении, мой лорд, не заметно и намека на
зелень, — объявил Халэд. — Сплошная бурая пустошь.
— Мы едем на восток, — не сдавался Вэнион. —
Атанские горы должны быть к северу от нас, то есть слева.
— Да, мой лорд, может, так оно и есть, но у них нынче
проказливое настроение. Они спрятались в тучах.
