— Субат не станет задавать слишком много вопросов.
Поскольку он знаком с ситуацией в целом, то скорее всего предпочтет, чтобы мы
сами управлялись с делом, и не станет лично вникать в подробности. Это дает нам
полную свободу действий, чего мы в первую очередь и добивались. Как
продвигается с остальными?
— Мало-помалу. Сам понимаешь, мне приходится быть крайне
осторожным. Эленийская шлюха завела при дворе немало друзей. Впрочем, все они
охотно прислушиваются ко мне. В моих руках ключи от казны, и это помогает мне
привлечь их внимание. Большинство министерств не имеет особого веса, а потому я
не тратил времени на тех, кто их возглавляет. Министерство культуры, например,
вряд ли будет нам полезно, то же относится и к министерству просвещения.
— Вот в этом я бы не был так уверен, ваше
превосходительство. Министерство просвещения ведает университетами. Мы должны
думать не только о делах насущных. Не думаю, чтобы мне или вам приятно было бы
войти в историю заговорщиками и изменниками. Юридически-то мы действуем против
воли императора.
— Пожалуй, это так, но министерство внутренних дел
ведает полицией, а министерство финансов устанавливает и собирает налоги. Что
бы мы ни делали, мы никогда не будем пользоваться у народа особой любовью.
Впрочем, ты скорее всего прав. Если университетские профессора начнут
втолковывать студентам, что мы с тобой изменники, люди могут счесть, что их
патриотический долг — не подчиняться служителям закона и не платить налоги.
— Это наводит меня на весьма любопытную мысль, министр
Гашон, — задумчиво проговорил Теовин. — У вас ведь тоже имеется нечто
вроде полиции, не так ли? Я имею в виду мускулистых ребят, которые сопровождают
сборщиков налогов, дабы убеждать злостных неплательщиков.
— Да, верно. Так или иначе, а налоги платят все. Я
получаю деньги — либо кровь.
— Выслушай меня внимательно. Эленийцы скорее всего
знают, что министерство внутренних дел — и почти наверняка армия — относятся к
ним враждебно, а потому приложат все усилия, чтобы нарушить нашу работу. Мне бы
хотелось укрыть некоторых моих наиболее ценных сотрудников. Могу ли я, скажем,
перевести их в твое ведомство? Таким образом у меня под рукой останутся нужные
люди — даже если эленийцы примутся громить полицейские участки.
— Это можно устроить, Теовин. Что еще тебе нужно?
— Деньги, министр Гашон. Воцарилась страдальческая
тишина.
— Может быть, примешь взамен вечную дружбу?
— Боюсь, что нет, ваше превосходительство. Мне ведь
нужно раздавать взятки. — Теовин помолчал. — А кстати, вот о чем я
подумал. Во многих случаях я мог бы использовать в качестве взятки налоговый
иммунитет.
— Я не помню, что означает этот термин.
— Мы дадим людям освобождение от налогов — в обмен на
их сотрудничество.
— Это безнравственно! — сдавленно воскликнул
Гашон. — Я в жизни не слыхивал ничего более чудовищного!
— Я ведь только предложил.
— Не смей даже заикаться ни о чем подобном, Теовин! При
одной мысли об этом у меня кровь стынет в жилах. Не могли бы мы уйти отсюда? В
полицейских учреждениях мне всегда отчего-то не по себе.
— Разумеется, ваше превосходительство. Думаю, что мы
уже обсудили все, что должно оставаться между нами.
Стрейджен замер в темном кабинете, прислушиваясь к тому, как
двое собеседников отодвинули кресла и вышли в коридор. Затем он услышал, как
Теовин поворачивает ключ в замке своего кабинета. Светловолосый вор выждал
минут десять, а затем вернулся к подножию лестницы.
— Они ушли, — громко прошептал он, адресуя свои
слова наверх, в темноту.
Миртаи и Кааладор спустились к нему.
— Кто это был? — спросил Кааладор.
— Глава тайной полиции и министр финансов, —
ответил Стрейджен. — Беседа была весьма поучительная. Теовин собирает себе
на подмогу другие министерства. Они не знают, что он задумал на самом деле, но
некоторых ему удалось убедить, что поддержать его в их же собственных
интересах.
— С политикой разберемся позже, — сказал
Кааладор. — Уже почти полночь. Давайте-ка приступим к делу.
— Зачем? — пожал плечами Стрейджен. — Я уже
нашел то, что мы искали.
— Разве это не отвратительно? — обратился Кааладор
к золотокожей великанше. — Говорит себе так, между делом, будто это
какой-то пустяк. Ну ладно, Стрейджен, ошеломи нас своей гениальностью. Сделай
так, чтобы у меня глаза полезли на лоб, а Миртаи лишилась чувств от восхищения.
— Это, в общем-то, не моя заслуга, — признался
Стрейджен. — Я наткнулся на разгадку совершенно случайно. Тем не менее я
был прав — это потайная комната. Конечно, надо еще обнаружить дверь и
убедиться, что документы, которые мы искали, спрятаны именно там, но комната
находится в самом подходящем месте. Мне бы следовало сообразить это с самого
начала.
— Где она? — спросила Миртаи.
— Рядом с кабинетом Теовина.
— Да, это вполне логично, — согласился
Кааладор. — Как ты ее обнаружил?
— Ну, я ее пока еще не обнаружил. Я ее вычислил.
— Кааладор, не спеши выбрасывать мягкие туфли и черный
костюм, — посоветовала Миртаи.
— Любовь моя, ты ранишь мое сердце! — запротестовал
Стрейджен.
— Мне и прежде доводилось видеть, как эленийцы попадали
пальцем в небо со своими вычислениями. Может быть, поделишься с нами ходом
своих мыслей?
— Я хотел заняться подслушиванием по всем правилам и
вошел в комнату, примыкающую к кабинету Теовина, чтобы оттуда слушать его
разговор с министром финансов Гашоном.
— И что же?
— Я не услышал ни единого слова.
— Здесь каменные стены, Стрейджен, — заметила
Миртаи, — да еще покрыты ракушками.
— Миртаи, стен, которые не проводят звук, в мире
попросту не существует. В стене всегда остаются трещинка и каверны, в которые
не попадает известка. Как бы то ни было, когда я пробрался в комнату по другую
сторону кабинета, я услышал все. Поверьте мне, ребята, между первой комнатой и
кабинетом Теовина есть еще одна комната.
— Знаешь, дорогуша, а вроде как все сходится, —
сказал Кааладор Миртаи. — Где же еще быть этой двери, как не в кабинете
Теовина? Бумаги-то важные, и вряд ли он захочет, чтобы до них мог добраться кто
угодно. Если б мы дали себе труд немножко подумать, мы сберегли бы немало
времени.
