Ему было не по себе. Хотя Ксанетия была далеко не так
искусна, как Афраэль, было ясно, что она плутует с временем и расстоянием так
же, как проделывала это Богиня-Дитя. Если бы она сохранила иллюзию пасмурного
неба, он бы ничего не заметил, но положение солнца недвусмысленно ясно
указывало на пропуски в его восприятии времени. Как правило, солнце катится, а
не прыгает по небу. Тревожило Спархока не то, что Ксанетия проделывает это не
лучшим образом, а то, что она вообще на такое способна. Спархоку приходилось на
ходу пересматривать давно сложившееся мнение. Видимо, способность «играть» со
временем не была исключительно привилегией богов. Довольно отрывочные рассказы
Итайна о дэльфах, видимо, все же содержали в себе некоторую толику правды.
Дэльфийская магия и впрямь существовала и, насколько мог определить Спархок,
проникала в такие области, куда стирики не могли или не желали соваться.
Он держался настороже, но о своих наблюдениях друзьям ничего
не сказал.
И вот чудным осенним вечером, когда птицы копошились и сонно
бормотали в гнездах, а свечение сумерек окрасило горы в лиловый цвет, они
выехали на узкую горную каменистую дорогу, что вилась вокруг огромных валунов,
устремляясь к похожему формой на рогатку ущелью. Ксанетия твердо настояла на
том, чтобы отряд не останавливался на ночлег. Она и Келтэн ехали впереди. Ее
всегда бесстрастное лицо сейчас, казалось, ожило от какого-то предвкушения.
Когда Ксанетия и ее опекун доехали до конца дороги, они
остановились и остались сидеть в седлах четко очерченными силуэтами на фоне
последних розовых бликов заката.
— Боже милосердный! — воскликнул вдруг
Келтэн. — Спархок, ты только посмотри на это?
Спархок и Вэнион подъехали к ним.
Внизу была долина, напоминавшая большую каменную чашу с
крутыми склонами, которые поросли темным лесом. Внизу тесно стояли дома, окна
мягко светились, и столбы густого голубоватого дыма поднимались в вечерний
воздух из бесчисленных труб. Одно то, что здесь, в глубине недоступных гор,
оказался такой крупный город, было само по себе удивительно, но Спархок и его
спутники смотрели сейчас не на город.
В самом центре долины было небольшое озеро. В этом, конечно,
не было ничего необычного. Горные озера встречаются во всем мире. Потоки воды
из талого снега неизбежно отыскивают долины либо каменные чаши, откуда нет
выхода. Не то, что здесь оказалось озеро, так поразило путников. Изумление и
почти сверхъестественный ужас вызвало у них то, что озеро в надвигающихся
сумерках светилось. Это не было болезненное зеленоватое свечение, какое
источают порой гниющие растения, но чистый, сильный, ровный белый свет. Озеро
сияло, словно заблудившаяся луна, навстречу свету небесной своей сестры, только
что взошедшей на востоке.
— Сие Дэльфиус, — просто сказала Ксанетия, и когда
рыцари взглянули на нее, то увидели, что и она вся охвачена чистым белым
сиянием, которое проникало сквозь ее одежду, словно исходило из глубин самого
ее существа.
Глава 14
Отчего-то все пять чувств Спархока сверхъестественно
обострились, хотя сознание оставалось отрешенным и бесстрастным. Он видел,
слышал, запоминал — но не чувствовал ничего. Такое с ним уже случалось, и не
единожды — но вот обстоятельства, которые на сей раз погрузили его в это
глубокое неестественное спокойствие, были совершенно необычными. Перед ним не
было вооруженных врагов, и тем не менее его разум и тело готовились к бою.
Фарэн напрягся, под кожей забугрились мускулы, и цокот
стальных копыт едва заметно изменился, став более жестким, резким, нарочитым.
Спархок положил ладонь на шею чалого.
— Расслабься, — пробормотал он. — Я дам
знать, когда придет время.
Фарэн встряхнулся, рассеянно отгоняя заверения своего
хозяина, словно надоедливую муху, и продолжал настороженно шагать.
Вэнион вопросительно поглядел на друга.
— Фарэн чересчур чувствителен, мой лорд.
— Чувствителен? Эта злобная бестия?
— На самом деле Фарэн не заслуживает такой репутации,
Вэнион. Если хорошенько задуматься, он добродушный конь. Просто он вовсю
старается угодить мне. Мы так долго вместе, что он почти всегда знает, что я
чувствую, а потому изменяет своей природе, чтобы подладиться ко мне. Скорее уж
меня следует назвать злобной бестией, но достается вся вина Фарэну. Когда на
нем ездит Афраэль, он ведет себя как щенок.
— А сейчас у тебя воинственное настроение?
— Я не люблю, когда меня водят за нос, но в этом как
раз нет ничего особенного. Ты слишком хорошо обучил меня, Вэнион. Всякий раз,
когда происходит что-то необычное, я готовлюсь к бою. Фарэн чувствует это и
делает то же самое.
Ксанетия и Келтэн вели их по лугу, который полого спускался
к сияющему озеру и диковинному городу, стоявшему на ближнем его берегу. Бледная
дэльфийка по-прежнему источала колдовской свет, но сияние, облекавшее ее,
казалось обостренным чувствам Спархока почти что ореолом, знаком скорее особого
благословения, чем отвратительной скверны.
— Ты заметил? — говорил Телэн брату. — Это
все одно здание. Издалека этот город похож на все прочие города в мире, но
стоит подойти поближе, как замечаешь, что все дома в нем соединены в один.
— Дурацкая идея, — проворчал Халэд. — Один
пожар — и весь город выгорит дотла.
— Дома выстроены из камня, а камень не горит.
— Зато крыши из соломы, а солома горит, и еще как.
Нелепая идея.
Дэльфиус не окружала стена в обычном смысле этого слова.
Окраинные дома, все соединенные друг с другом, стояли окнами вовнутрь,
повернувшись ко всему миру глухими стенами. Спархок и его спутники вслед за Ксанетией
прошли под огромной каменной аркой и оказались в городе. Дэльфиус был пронизан
особым, едва ощутимым ароматом — запахом свежескошенного сена. Узкие улицы
причудливо извивались, порой проходя сквозь дом, ныряя под арками в крытые
коридоры и вновь выныривая под открытое небо на другой стороне дома. Как сказал
Телэн, весь Дэльфиус представлял собой одно здание, и то, что в другом городе
называлось бы улицей, здесь, скорее, следовало назвать открытым коридором.
Обитатели города не избегали их, но и не пытались к ним
приблизиться. Точно бледные призраки, скользили они по сумеречному лабиринту
улиц. — Никаких факелов, — озираясь, заметил Берит. — А к чему
им факелы? — проворчал Улаф. — Это верно, — согласился молодой
рыцарь. — Заметили, как меняется запах города, если в нем не жгут
постоянно факелы? Даже в Чиреллосе и днем и ночью воняет горящей смолой. Так
странно оказаться в городе, где ни к чему не липнет этот коптящий дым.
