— Ксанетия, я рыцарь ордена Пандиона. Сефрения триста
лет была матушкой нашего ордена. Все мы с радостью и не колеблясь отдали бы за
нее жизнь. Мы любим ее, хоть и не разделяем ее предрассудков. — Он
откинулся в седле. — Я не стану долго ждать, Ксанетия. Если мне не удастся
узнать всю правду от тебя — или от Сефрении, — я попросту спрошу Беллиом.
— Нет, только не это! — В ее темных глазах полыхнула
боль.
— Я солдат, Ксанетия, и мне недостает терпения
соблюдать все тонкости. А теперь я оставлю тебя. Мне надо поговорить с
Сефренией.
— Диргис, — сказала Ксанетия, когда они въехали на
вершину холма и увидели внизу в долине типично атанский город.
— Ну, наконец-то, — пробормотал Вэнион, вынимая
карту. — Теперь мы хотя бы знаем, где находимся. — Он взглянул на
карту, затем на вечернее небо. — Спархок, не поздновато ли нам совершить
очередной прыжок?
— Нет, мой лорд, — ответил Спархок. — Света
еще достаточно.
— Ты в этом так уверен? — осведомился Улаф. —
Или вы с Беллиомом уже успели это обсудить?
— У нас не было возможности поболтать с глазу на
глаз, — ответил Спархок. — Беллиом все еще могут учуять, поэтому я
предпочитал не вынимать его из шкатулки — просто так, на всякий случай.
— Материон в трех с лишним сотнях лиг отсюда, —
напомнил Вэнион. — Там уже наверняка стемнело.
— Я, наверное, никогда не привыкну к этому, —
кисло заметил Келтэн.
— Но это же очень просто, Келтэн, — начал
Улаф. — Когда в Материоне солнце уже заходит, здесь еще…
— Ради Бога, Улаф, — прервал его Келтэн, — не
пытайся объяснять мне. От этого только хуже. Когда мне начинают что-то
объяснять, у меня точно земля уходит из-под ног, а мне это не нравится. Просто
скажи мне, что там уже стемнело, и покончим с этим. Мне совсем ни к чему знать,
почему там уже стемнело.
— Он идеальный рыцарь, — заметил Халэд своему
брату. — Он даже не хочет слышать никаких объяснений.
— У такого взгляда на жизнь есть свои
преимущества, — отозвался Телэн. — Подумай, Халэд, после того как мы
с тобой пройдем уготованное нам обучение, мы станем такими, как Келтэн.
Вообрази, насколько легче и проще станет наша жизнь, если нам совсем ничего не
нужно будет понимать.
— Я полагаю, Спархок, что в Материоне сейчас уже совсем
темно, — сказал Вэнион. — Может быть, нам подождать до утра?
— Не думаю, — возразил Спархок. — Рано или
поздно нам придется совершать прыжок после захода солнца. Сейчас мы никуда не
спешим, так что лучше выяснить этот вопрос раз и навсегда.
— Э-э… Спархок, — подал голос Халэд.
— Что?
— Если есть вопрос, почему бы не задать его? Теперь,
когда ты научился разговаривать с Беллиомом, не проще ли — и безопасней — будет
спросить у него самого, до того, как ты начнешь ставить опыты? Материон,
насколько я помню, приморский город, и мне не хотелось бы промахнуться на
добрую сотню лиг в море.
Спархок почувствовал себя глупо. Он поспешно вынул золотую
шкатулку, открыл крышку и помедлил, облекая свой вопрос в архаический эленийский.
— Мне потребен совет твой в некоем деле, Голубая
Роза, — сказал он.
— Задавай вопрос свой, Анакха. — На сей раз голос
исходил из уст Халэда.
— Слава Богу, — сказал Келтэн Улафу. — В
прошлый раз я едва не откусил себе язык, выговаривая все эти старомодные
обороты.
— Можем ли мы безопасно переместиться из одного места в
другое, когда тьма покрывает землю? — спросил Спархок.
— Для меня не существует тьмы, Анакха.
— Я не знал этого.
— Тебе стоило лишь спросить.
— Да, теперь я понимаю это. Знание мое растет с каждым
часом. На восточном побережье обширной Тамульской империи есть дорога, что
ведет на юг, к Огнеглавому Материону.
— Истинно так.
— Я и мои спутники впервые узрели Материон с вершины
длинного холма.
— Я разделяю память твою о сем месте.
— Можешь ли ты перенести нас туда под покровом тьмы?
— Могу.
Спархок потянулся было за кольцом Эланы, но передумал.
— Голубая Роза, — сказал он, — ныне нас
объединяет общая цель, и потому мы стали товарищами по оружию. Не пристало мне
принуждать тебя к повиновению силой Гвериговых колец. Посему я не повелеваю, но
прошу тебя — перенесешь ли ты нас в место, что ведомо нам обоим, из одной лишь
дружбы и союзничества?
— Да, Анакха.
Глава 16
Мир всколыхнулся, и на миг их окутали сумерки — тот же
сумеречный непроницаемый свет, ничуть не ставший темнее оттого, что Беллиом
переносил их ночью, а не при свете дня. День либо ночь и впрямь не имели для
него никакого значения. Спархок смутно ощущал, что Беллиом проносит их через
некую бесцветную пустоту, которая, словно дверь, открывается в любое место
реального мира.
— Ты был прав, мой лорд, — сказал Келтэн Вэниону,
взглянув на усыпанное звездами ночное небо. — Здесь и вправду уже
стемнело. — Затем он зорко глянул на Ксанетию, которая чуть заметно
покачнулась в седле. — Тебе нехорошо, леди?
— Пустяк, сэр рыцарь. Легкое головокружение, не более
того.
— Ты еще привыкнешь к этому. Вначале и правда бывает не
по себе, но это быстро проходит.
Халэд протянул заранее открытую шкатулку, и Спархок положил
в нее Беллиом.
— Не затем я делаю это, чтобы заточить тебя, —
сказал он камню. — Враги наши могут учуять твое присутствие, и сия
предосторожность лишь скроет тебя от них.
Чуть заметное мерцание Беллиома подтвердило, что он понял и
принял слова Спархока.
Спархок закрыл рубин на своем кольце и, взяв у оруженосца
шкатулку, сунул ее на обычное место под рубахой.
Материон, отливавший багрянцем в свете факелов, раскинулся у
подножия холма, и бледный свет только что взошедшей луны мерцающей дорожкой
тянулся от края неба по глади Тамульского моря — еще одна из бесчисленных
дорог, что вели к воротам города, который тамульцы именовали центром мира.
— Можно предложить, Спархок? — спросил Телэн.
— Ты говоришь точь-в-точь, как Тиниен.
