— Не вмешивайся, Спархок.
— Не могу, Даная. Так значит, это ты стоишь за тем, как
Сефрения вела себя в Дэльфиусе?
— Не мели чепухи. Я послала ее в Дэльфиус, чтобы
излечить ее от этой глупости.
— Ты уверена, Афраэль? Ты ведь и сама ведешь себя
сейчас не лучшим образом.
— Мне не по душе Эдемус и его почитатели. Я хотела
вылечить Сефрению из любви к ней, а не потому, что мне нравятся дэльфы.
— Однако вначале ты, Богиня, заступилась за нас перед
родичами своими, — заметила Ксанетия.
— Опять-таки не из приязни к твоим соплеменникам. Мои родичи
были неправы, и я возражала им из принципа. Тебе, впрочем, этого не понять. Тут
замешана любовь, а вы, дэльфы, давно уже переросли это понятие.
— Как же мало ты знаешь нас, Богиня, — с грустью
проговорила Ксанетия.
— Раз уж мы заговорили откровенно, и я в кое-каких
твоих словах, анара, примечал нелюбовь к стирикам, — колко заметил
Спархок.
— У меня есть тому причина, Анакха, и не одна.
— Уверен, что есть и что у Сефрении их не меньше.
Однако не в том дело, испытываем мы друг к другу приязнь или наоборот. Я
намерен исправлять все это. Мне надо заниматься делом — и я отнюдь не намерен
терпеть при этом женские свары. Я вас всех примирю — даже если для этого мне
придется прибегнуть к помощи Беллиома.
— Спархок! — воскликнула потрясенная Даная.
— Никто не хочет рассказать мне, что же на самом деле
произошло во время войны с киргаями, ну да, может, это и к лучшему. Вначале мне
было любопытно, теперь — нет. Суть в том, милые дамы, что мне наплевать на то,
что случилось тогда. Судя по вашему поведению, все там были хороши. Я намерен
прекратить эту нелепую возню вокруг былых обид. Вы ведете себя как дети, и меня
это уже начинает раздражать.
Глава 17
На следующее утро под глазами у Сефрении были темные круги,
лицо потускнело, лишенное обычного оживления. Поверх белого стирикского одеяния
она набросила накидку без рукавов густо-черного цвета. Спархок никогда прежде
не видел, чтобы она так одевалась, и ее выбор — и одежды, и цвета — показался
ему не предвещающим ничего хорошего. Она явилась к завтраку неохотно, лишь по
недвусмысленному приказу Эланы, и сидела чуть поодаль от всех, окружив себя,
точно крепостной стеной, своей обидой. На Вэниона она не смотрела, а от
завтрака отказалась, сколько ни уговаривала ее Алиэн.
Вэнион страдал не меньше. Его отрешенное лицо заливала
бледность, почти такая же, как в те времена, когда он взял на свои плечи
тяжесть мечей, в глазах стояла боль.
При таких обстоятельствах завтрак прошел напряженно, и все
встали из-за стола с неподдельным облегчением. Они направились прямиком в
голубую гостиную и там приступили к делам.
— Остальные не столь уж важные птицы, — говорил
Кааладор. — Ребал, Сабр и барон Парок — определенно деятели второго сорта.
На самом деле они только используют уже имеющиеся противоречия между местным
населением и тамульцами. Скарпа — это совсем другое дело. Начать с того, что
Арджуна вообще край неспокойный и Скарпа использует это на полную катушку.
Другим заговорщикам приходится быть поосмотрительнее, потому что эленийские
королевства запада густо заселены. Там нелегко найти безлюдное местечко, а
потому мятежникам приходится скрываться. А вот Юго-восточная Арджуна — почти
что сплошные джунгли, так что у Скарпы там в достатке укрытий, да еще таких,
которые он может оборонять. Он выдвигает, как и другие главари, кое-какие патриотические
лозунги, но не в этом, похоже, его главная цель. Арджуны куда более хитроумный
народ, нежели эленийские крестьяне или крепостные.
— Тебе известно что-нибудь о его прошлом? —
спросил Улаф. — Откуда он родом, чем занимался до того, как заварил всю
эту кашу, и тому подобное?
Кааладор кивнул:
— Это как раз узнать было нетрудно. Скарпа был хорошо
известен в определенных кругах еще до того, как примкнул к заговорщикам. —
Каммориец скорчил гримасу. — Жаль, что не придумаешь другого слова.
«Заговорщики» звучит так мелодраматично. — Он пожал плечами. — Как бы
то ни было, Скарпа — ублюдок.
— Кааладор! — одернул его Бевьер. — Здесь
дамы!
— Это не непристойность, сэр Бевьер, скорее констатация
факта. Скарпа — плод романа воинственно неразборчивой арджунской шлюхи и
стирика-отступника. Это была странная парочка, и произвела она на свет весьма
странное дитятко.
— Не слишком увлекайся этой темой, Кааладор, —
зловеще проговорил Стрейджен.
— Остынь, Стрейджен. Не ты один в этом мире родился вне
брачного союза. Если уж на то пошло, я и сам не уверен в том, кто был мой
папаша. Незаконное происхождение не такой уж большой грех для человека с
головой и талантом.
— Милорд Стрейджен чересчур чувствителен к своему
происхождению, — небрежно пояснила баронесса Мелидира. — Я не раз
говорила с ним об этом, но он по-прежнему ощущает некую неполноценность. Это,
впрочем, не так уж плохо. Он настолько самоуверен во всем остальном, что
некоторая толика неуверенности в себе не дает ему сделаться совершенно
невыносимым.
Стрейджен встал и отвесил ей подчеркнуто пылкий поклон.
— Ах, да сядь же ты, Стрейджен, — сказала она.
— На чем это я остановился? — пробормотал
Кааладор. — Ах да, вспомнил. Энтот, стал-быть, Скарпа народился в Арджуне,
в зачуханной придорожной забегаловке, ну и, само собою, с нежных годков
душеньку свою тешил всеми пакостями, какие только может измыслить ублюдок,
ежели его драть некому.
— Кааладор, ради Бога!.. — выразительно вздохнул
Стрейджен.
— Я просто развлекаю королеву, старина, — пожал
плечами Кааладор. — Она зачахнет, если время от времени не потчевать ее
этой простонародной стряпней.
— Кааладор, — прервала его Элана, — что
означает «зачуханная забегаловка»?
— Дак ить, ваш-ш-величество, чего есть, того и
означает. Забегаловка — энто, стал-быть, лачуга с дешевой жратвой и дрянной
выпивкой, а «зачуханная» — энто, значитца, грязнущая ну до тошноты. Знавал я в
детстве одного парня, дак его все так и кликали — Зачуханный. Конура его грязью
заросла, что вам так и не снилось, а и сам он не больно-то за чистотой гонялся.
— Думаю, на сегодня с меня довольно этого говора,
мастер Кааладор, — улыбнулась Элана. — Тем не менее, спасибо за
заботу.
