— Всегда рад услужить вашему величеству, —
ухмыльнулся он. — Словом, Скарпа вырос в такой обстановке, что сама по
себе толкает к преступлениям. Он был тем, что можно назвать одаренный любитель.
Так и не примкнул ни к одному определенному ремеслу. — Кааладор скорчил
гримасу. — Дилетант, что с него возьмешь? Терпеть не могу дилетантов! Как
положено хорошему мальчику, он сводничал для своей достойной маменьки, а также
для многочисленных сестер, которые, если верить слухам, с колыбели приобщились
к этому ремеслу. Кроме того, он с умеренным успехом шарил по карманам и резал
кошельки, а также был довольно ловким мошенником. В отличие от других
маменькиных воздыхателей на час, стирик — папаша Скарпы — время от времени
навещал сыночка, а потому Скарпа получил поверхностное стирикское образование.
Однако, в конце концов, он совершил ту ошибку, какую всегда можно ожидать от
любителя. Он попытался срезать кошелек у хозяина таверны, который оказался не
настолько пьян, как думалось. Он схватил Скарпу за руку, и тут-то и проявилась
арджунская кровь нашего ублюдка. Скарпа выхватил маленький, но очень острый ножичек
и выпустил бедолаге кишки прямо на пол таверны. Какой-то зануда озаботился
известить полицию, и Скарпе пришлось спешно покинуть родной дом.
— Мудрое решение, — пробормотал Телэн. — Он в
молодости учился хоть какому-нибудь ремеслу?
— Нет. Похоже, он до всего дошел сам.
— Способный юноша. Кааладор согласно кивнул.
— Попади он в руки хорошим учителям, из него бы вышел
отменный вор. Удрав из дома, он, похоже, бежал без передышки еще года два. Ему
было двенадцать, когда он убил этого человека, а годам к четырнадцати он
объявился в бродячем цирке. Он выступал там в качестве мага — обычное
ярмарочное мошенничество, хотя время от времени он применял кое-какие
стирикские заклинания и творил настоящую магию. Он отрастил бороду — что
редкость среди тамульцев, поскольку у тамульских мужчин усы и борода растут
плохо. У стириков, если задуматься, тоже. Скарпа — полукровка, и смесь
южнотамульской и стирикской крови породила на свет довольно необычный плод. По
внешности Скарпу трудно отнести к той или к другой расе. — Кааладор сунул
руку под камзол и извлек на свет сложенный и измятый листок бумаги. —
Вот, — сказал он, разворачивая бумагу, — судите сами.
Рисунок был довольно примитивный — скорее карикатура, чем
портрет. Он изображал человека со странно отталкивающим лицом — глубоко
посаженные глаза под густыми бровями, высокие скулы, орлиный нос и чувственный
пухлый рот. Густая черная борода была тщательно подстрижена и ухожена.
— Он явно уделяет своей бороде немало внимания, —
заметил Келтэн. — Похоже, он по одному подбривает отросшие волоски. —
Он нахмурился. — В нем есть что-то знакомое — особенно глаза…
— Удивлен, что ты вообще можешь признать в этом
изображение человеческого существа, — презрительно заметил Телэн. —
Техника рисунка просто чудовищна.
— Девочка нигде не училась, Телэн, — вступился
Кааладор за неведомую художницу. — Впрочем, в основном своем ремесле она
весьма одарена.
— И какое же у нее ремесло, мастер Кааладор? —
спросила Элана.
— Она шлюха, ваше величество, — пожал он
плечами. — Рисование — ее побочное занятие. Ей нравится рисовать портреты
своих клиентов. Она изучает их лица во время… гм… деловых отношений, так что у
некоторых портретов встречается весьма занятное выражение лица.
— Можно мне взглянуть? — спросила вдруг Сефрения.
— Разумеется, леди Сефрения, — с некоторым
удивлением ответил Кааладор, отдавая ей рисунок. Затем он вернулся на свое
место. — Спархок, тебе доводилось встречаться с Джуктой?
— Да, один раз.
— Вот это борода, так борода! Джукта смахивает на
ходячий куст. У него даже на веках растут волосы. Итак, Скарпа несколько
сезонов ездил с бродячим цирком, а потом, примерно лет пять назад, он где-то на
год пропал из виду. Появившись вновь, он занялся политикой — если это можно так
назвать. Он отдает дань патриотизму, подобно Сабру, Ребалу и Пароку, но это
лишь видимость, предназначенная для тех, кто ничего не знает об Арджуне.
Тамошний национальный герой — некий Шегуан, человек, который изобрел
работорговлю. Это занятие пользуется в мире небольшим уважением, а потому
арджуны, как правило, не слишком гордятся им.
— Однако до сих пор от него не отказались, —
мрачно заметила Миртаи.
— Что верно, то верно, дорогуша, — согласился
Кааладор.
— Друг Кааладор, — сказал Кринг, — мы ведь,
кажется, договорились, что ты больше не будешь так называть Миртаи.
— Да чего там, Кринг, энто ж пустяковина. Я человек
простой, а энтим словцом дружков величаю, только и всего. — Он
помолчал. — На чем я остановился?
— Ты как раз начал переходить к делу, — язвительно
уточнил Стрейджен.
— Что это ты нынче такой обидчивый, старина? —
мягко осведомился Кааладор. — Судя по тому, что сумели разузнать наши
люди, Скарпа намного опаснее нашей троицы патриотов из западных королевств.
Арджунские воры намного умнее и изобретательней типичного тамульского ворья, и
кое-кто из них примкнул к сторонникам Скарпы ради собственной выгоды. Арджуны
народ ненадежный, и имперские власти волей-неволей вынуждены обходиться с ними
круто. Ненависть арджунов к тамульцам неподдельна, и Скарпе не пришлось
подогревать ее искусственно. — Кааладор задумчиво подергал кончик
носа. — Я не уверен, до какой степени мы можем доверять этим сведениям —
арджуны есть арджуны, — но один грабитель с большой дороги утверждает, что
одно время пребывал среди ближайших сподвижников Скарпы. По его словам, наш приятель
слегка съехал с катушек. Скарпа расположился в руинах Натайоса, где-то в южных
джунглях. Этот город был разрушен атанами в семнадцатом веке, и Скарпа не
столько прячется там, сколько укрепляется, — в военном смысле этого слова.
Он укрепил полуобвалившиеся стены, превратив город в подобие крепости. Наш
разбойничек сообщает, что Скарпа время от времени становится совершенно
чокнутым. Если верить нашему осведомителю, он то и дело заговаривает о киргаях
и Киргоне. Скарпа твердит своим дружкам, что Киргон де замыслил сделать свой
народ властителями мира, но киргаи с их законченной и общепринятой тупостью
неспособны, мол, править столь обширной империей. Скарпу не то чтобы не
устраивала сама идея империи — ему просто не по душе нынешнее ее устройство. Он
был бы рад произвести в нем несколько изменений — в основном на самой верхушке.
Он верит, что киргаи завоюют мир, а затем вернутся в свое уединенное
королевство. Кто-то же должен будет управлять миром от их имени, и Скарпа
полагает, что знает подходящего кандидата.
— Но это же безумие! — воскликнул Бевьер.
