— Таковы правила, Алиэн, — пожал плечами
Келтэн. — Мне они не по вкусу, но я должен их выполнять.
— Ты этого не сделаешь!
— Сделаю, только если не будет другого выхода, — и
безо всякого желания. В конце концов, именно это и предполагает сама идея
заложника. Почему-то мне всегда достается самая грязная работа.
— Как ты мог? — обратилась Алиэн к
Спархоку. — Как ты мог поступить так со старейшим своим другом?!
— Военные решения порой бывают нелегкими, —
пояснил Спархок. — Ну теперь ты убедилась, что у Келтэна и в мыслях не
было изменять тебе? Ты ведь наверняка знаешь, что когда Келтэн решил, будто ты
влюблена в Берита, он не нашел иного способа расчистить вам дорогу, кроме как
искать собственной смерти?
— Вот этого не нужно было говорить, Спархок! —
возмутился Келтэн.
— Болван! — голос Алиэн без малейших усилий взмыл
к самым верхам. Несколько минут она выговаривала другу Спархока, который
покорно опустил голову и переминался с ноги на ногу, словно напроказивший школьник.
— Кхм… — не выдержал наконец Спархок. — Почему бы
вам не продолжить этот разговор в более уединенном месте и с глазу на глаз?
— С вашего разрешения, принц Спархок, —
согласилась Алиэн, сопроводив свои слова коротким небрежным реверансом. И
бросила Келтэну: — Пошли!
— Хорошо, любовь моя, — покорно пробормотал
Келтэн, и парочка удалилась по коридору.
— Это, кажется, был голос Алиэн? — осведомилась
баронесса Мелидира, выглядывая из комнаты.
— Да, — ответил Спархок.
— Куда это они с Келтэном направились? — Мелидира
посмотрела вслед удалявшейся парочке.
— Им нужно обсудить кое-какие важные дела.
— Более важные, чем то, что мы будем обсуждать сейчас?
— Они считают, что да, баронесса. Впрочем, я полагаю,
что сегодня днем мы сможем обойтись и без них, а это дело требует немедленного
прояснения.
— А, — сказала она, — одно из этих.
— Боюсь, что да.
— Алиэн с ним справится, — уверенно сказала
Мелидира.
— Я в этом не сомневаюсь. Как подвигается ваша
кампания, баронесса? Не то чтобы я хотел совать нос в чужое дело, но все эти
проблемы отвлекают мое внимание, и я предпочел бы знать, что они не вынырнут на
поверхность именно тогда, когда от них этого меньше всего ожидаешь.
— Все идет по плану, принц Спархок.
— Отлично. Вы уже сказали ему?
— Конечно нет. Ему пока и незачем знать. Когда придет
время, я сама мягко и деликатно ему об этом сообщу. Так будет милосерднее. Если
он слишком рано сообразит, к чему идет дело, он начнет беспокоиться, а это уж
вовсе ни к чему. Доверьтесь мне, ваше высочество. Я совершенно точно знаю, что
делаю.
— Прежде чем мы продолжим, анара, я хотел бы кое-что
прояснить, — сказал Стрейджен. — Тамульцы считают, что киргаи
вымерли, однако Крегер и Скарпа утверждают иначе.
— Киргаи желают, дабы весь мир поверил, будто они
вымерли, — ответила она. — После похода на Сарсос, завершившегося для
них столь сокрушительным поражением, они вернулись домой и все свои силы
устремили на то, чтобы пополнять число подвластных им кинезганцев, ибо те были
почти целиком уничтожены стириками.
— Мы тоже слышали об этом, — сказал
Кааладор. — Нам говорили, что киргаи настолько усердно принялись за дело,
что их собственные женщины вышли из детородного возраста прежде, чем они
осознали свою ошибку.
— Сие сказали вам верно, мастер Кааладор, и оттого-то в
Тамульской империи полагают, будто киргаи исчезли с лица земли еще десять
тысячелетий назад. Однако сие предположение глубоко ошибочно, ибо упускает оно
из виду, что Киргон — бог. Конечно же, поначалу не принял он в расчет слепого
повиновения своих подданных, когда повелел им уделять все свое внимание
кинезганским женщинам. Однако же когда увидел он, что избранная его раса
вымирает, то изменил естественный ход вещей, и престарелые женщины киргаев
вновь стали плодными — хотя и по большей части умирали во время родов. Тем не
менее, так народ киргаев продолжился и существует поныне.
— Экая жалость, — пробормотал Оскайн.
— Ведая, однако, что число его почитателей сократилось
и что стирикское проклятие заключило их в пределах бесплодной их родины,
стремился Киргон оберечь свой народ. Кинезганцам велено было всячески крепить и
распространять среди прочих народов Империи убеждение, будто бы киргаев не
существует более, и сам зловещий город Кирга был сокрыт от глаз людских.
— Так же, как сокрыт Дэльфиус? — спросил Вэнион.
— О нет, мой лорд. Мы действуем более тонко, нежели
Киргон. Мы скрываем Дэльфиус, сбивая случайных путников с пути. Киргон же
скрывает Киргу в нагорьях, в самом сердце Кинезги, с помощью чар. Можно
проехать сии нагорья из конца в конец и многократно миновать Киргу, но так и не
узреть ее воочию.
— Город-невидимка? — недоверчиво спросил Телэн.
— Киргаи видят его, — отвечала дэльфийка, —
и, когда сие им желаемо, кинезганцы, верные их клевреты, видят его также. Для
всех прочих Кирга остается незримой.
— Такая невидимость имеет огромные тактические
преимущества, — профессиональным тоном заметил Бевьер. — У киргаев
есть абсолютно безопасная крепость, где они всегда могут укрыться в случае
поражения.
— Преимущество сие, однако, весьма сомнительно, —
указала Ксанетия. — Киргаям вольно грабить и разорять Кинезгу, что и без
того принадлежит им, да к тому же суха и бесплодна; однако не в силах они
пересечь границы своих родных мест. Заверяю вас, проклятие стириков действенно
до сих пор. Порою короли киргаев желают проверить, так ли это. Тогда
престарелых воинов приводят к границе и велят им идти вперед. Они испускают дух
на ходу, покорно шагая через незримую черту.
Сарабиан взглянул на нее, хитро прищурясь.
— Молю, анара, просвети меня в сем деле. Говорила ты,
что кинезганцы якобы поныне верные клевреты киргаев.
— Так оно и есть, ваше величество.
— Все кинезганцы?
— Все, кто ни обладает властью в Кинезге, император
Сарабиан.
— Король? Правительство? Армия? Она кивнула.
— И их послы? — добавил Оскайн.
— Неплохо, Оскайн, — пробормотал Итайн, —
очень даже неплохо.
