Глава 19
Тамульский архитектор, строивший замок Эланы, посвятил всю
свою жизнь изучению эленийской архитектуры и, как это часто бывает с
посредственностями, рабски скопировал детали, не уловив общей идеи. Тронный зал
был ярким тому примером. Эленийские замки строились с двумя целями — стоять
века и защищать от незваных гостей. Обеим этим целям как нельзя лучше
соответствовала массивная конструкция, напоминавшая гору. В течение столетия
эленийцы стремились смягчить угрюмое однообразие своих жилищ различными
архитектурными излишествами. Внутренние распорки, призванные поддерживать стены
— даже когда на них обрушивается град валунов, — превратились в
контрфорсы. Массивные каменные столбы, подпиравшие потолок, стали колоннами,
чьи основания и капители украшала резьба. Той же прочности можно достичь,
сделав потолок куполообразным, и тронный зал выстроенного тамульцами замка
Эланы в этом смысле был образцом чрезмерности. Мало того, что ее потолок был
куполообразным, — его подпирали длинные ряды рифленых колонн и контрфорсы,
столь изящные, что не только были совершенно бесполезны, но и представляли
серьезную опасность для тех, кто стоял под ними. В довершение всего, как было
принято в Огнеглавом Материоне, весь зал целиком был инкрустирован опалово
мерцающим перламутром.
Элана подбирала флаги для украшения зала с особой
тщательностью, и сейчас сияющие стены отражали сущее буйство красок.
Сорокафутовые занавеси синего бархата, ниспадавшие вдоль узких окон, были подчеркнуты
белым атласом, стены изукрашены перекрещенными вымпелами и парадными подделками
под боевые стяги, а колонны и контрфорсы щедро увиты алым шелком. На
пристрастный взгляд Спархока зал сильно смахивал на сельскую ярмарку, владелец
которой страдает дальтонизмом.
— Довольно кричаще, — заметил Улаф, усердно
полируя рога огра на своем шлеме лоскутом ткани.
— Да уж, иначе не скажешь, — согласился Спархок.
Он надел сегодня парадные черные доспехи и поверх них серебристый плащ.
Кузнец-тамулец, который выправил вмятины и заново покрыл эмалью доспехи,
ухитрился смазать изнутри и латы, и кожаные ремни маслом из розовых лепестков,
изящно тем намекнув на природный аромат доспехов. Эффект от смеси запахов был
поразительный.
— Как мы объясним, почему Элану и Сарабиана окружает
так много стражи? — спросил Улаф.
— Нам ничего не нужно объяснять, Улаф, — пожал
плечами Спархок. — Мы эленийцы, и весь прочий мир убежденно считает нас
варварами со множеством странных обычаев и ритуалов, которых никто больше не в
силах понять. Я не хочу, чтобы моя жена сидела там без защиты, когда она и
Сарабиан хладнокровно сообщат тамульскому правительству, что оно распущено.
— Неплохая мысль. — Улаф невесело взглянул на
друга. — Знаешь, Сефрении придется нелегко.
— Чего-то подобного мы и ожидали.
— Может быть, ей станет легче, если она сядет рядом с
Заластой.
Спархок покачал головой.
— Заласта — советник правительства и должен будет
сидеть в зале, с министрами. Усадим Сефрению немного в стороне, и пусть с ней
будет Даная.
— Да, это может быть кстати. Присутствие твоей дочери
действует на Сефрению успокаивающе. Только я не стал бы усаживать рядом с ними
Ксанетию.
— Мне это и в голову не приходило.
— Да я так, на всякий случай. А что, Энгесса получил
хоть какое-нибудь подтверждение, что его сигналы дошли по назначению? Можем мы
быть уверены, что всем атанам известен его приказ?
— Во всяком случае, Энгесса в этом уверен. Полагаю,
атаны веками использовали сигнальные костры для того, чтобы передавать приказы
по всей стране.
— Я все же сомневаюсь, Спархок, что костры на холмах —
это наилучший способ доставлять важные сообщения.
— Это уж забота Энгессы. Даже если к сегодняшнему
рассвету приказ не дошел до нескольких захолустных гарнизонов, это уже ничего
не изменит.
— Пожалуй, ты прав. Что ж, думаю, мы сделали все, что
могли. Остается только надеяться, что не случится ничего непредвиденного.
— А что еще может случиться?
— Спархок, вот из-за таких рассуждений кладбища вечно
переполнены. Пойду-ка я, скажу, чтобы опускали мост. Пора начинать.
Стрейджен досконально натаскал дюжину тамульских трубачей и
прочий оркестр, заключив урок зловещими угрозами и показательным визитом в
бережно восстановленную пыточную камеру в подземелье замка. Музыканты все как
один набожно поклялись играть только по нотам и забыть об импровизациях.
Фанфары, которые должны были приветствовать прибытие каждого имперского
министра, были идеей Эланы. Фанфары льстят, поднимают самомнение и заманивают
ничего не подозревающего гостя в западню. Элана хорошо разбиралась в таких
вещах. Глубина ее политического чутья порой изумляла Спархока.
В соответствии с парадным духом события вдоль стен зала на
равных интервалах были расставлены рыцари церкви в доспехах. Стороннему
наблюдателю эти рыцари показались бы не более, чем частью торжественной
обстановки, однако сторонний наблюдатель был бы введен в глубокое заблуждение.
Неподвижные воины, облаченные в сталь, должны были позаботиться о том, чтобы
члены имперского правительства, войдя в зал, уже не могли бы покинуть его без
разрешения; а мост, который должны были поднять, как только прибудет последний
гость, был еще одним ручательством, что никому не вздумается, соскучась,
незаметно уйти из замка. Сарабиан предостерег их, что за минувшие столетия Императорский
совет изрядно разросся. Вначале он состоял из одних только министров. Затем
министры включили в него своих секретарей, а позже и помощников секретарей. К
нынешнему дню в Совет входили и временно исполняющие обязанности младшие
помощники младших секретарей. Титул «член Императорского совета» потерял
большую часть своего смысла, зато при этаком многолюдье можно было ручаться за
то, что в стенах замка Эланы соберутся все предатели, сколько их ни засело в
резиденции. Королева Элении была достаточно хитроумна, чтобы обратить против
врагов их собственное самомнение.
— Ну что? — нервно спросила Элана, когда ее муж
вошел в королевские покои. Королева Элении облачилась в кремового цвета платье,
отделанное парчой, и синий бархатный плащ, подбитый мехом горностая. Ее корона,
подобие кружевной шапочки из золота, усаженного драгоценными камнями, могла бы
показаться несведущему легкой и изящной, но Спархок, которому несколько раз
доводилось держать ее в руках, знал, что по весу она почти не уступает государственной
короне, хранящейся в подвалах королевской казны в Симмуре.
