Да, старики определенно всех раздражают. Но пенсия отставных военных довольно велика. И семья Христофора Бонифатьевича, конечно, не брезговала пенсией своего героического деда.
– А где же ваша супруга?
– Тише! – испугался Христофор Бонифатьевич. – Говорите тише!
– Вы с Фаиной Наумовной до сих пор не поставили своих детей в известность?
– А какой в этом смысл? – пожал плечами адмирал. – Фая не хочет уходить от своих. А я не хочу оставлять своих. Мы могли бы с Фаей поселиться отдельно, но я точно знаю, что дочь тогда прервет со мной всякие отношения, а внук забудет дорогу ко мне.
И ради этого таиться, прятаться, лгать и мучить самих себя? Подруги не могли поверить в то, что такой разумный и взрослый человек говорит подобную ерунду. Дочь, внук, да разве это так уж важно? Если дочь и внук искренне любят своего отца и деда, они найдут в себе силы простить и понять его поступок. Пусть не сразу, пусть со временем, но найдут. А если же нет… Ну, тогда и смысла никакого нет жить с такими родными – чужими людьми под одной крышей.
Другое дело, что понимание и осознание могут прийти к родным Христофора Бонифатьевича слишком поздно. Старик уже немолод. Он может и умереть, так и не дождавшись примирения со своими близкими и такими любимыми людьми.
– Христофор Бонифатьевич, у нас к вам есть несколько вопросов. Накопились в ходе нашего расследования. Можете ответить на них?
– Пройдемте в мою комнату. Я и Фаину Наумовну приглашу тоже, чтобы нам с вами веселей было.
Подруги не возражали. А родные Христофора Бонифатьевича никак не отреагировали на визит старушки. Пока они сидят в комнате деда, наружу носа не высовывают, есть и пить не просят, так пусть себе. И ему хорошо, и ей приятно. Пусть себе ходит, лишь бы в дела семьи не совалась и на пенсию старика не претендовала.
Но если бы Фаина Наумовна попыталась заявить о своих притязаниях на адмирала, тут бы поднялась настоящая буча. Жить вместе старикам вряд ли бы позволили. Ведь это бы означало, что старики объединились и теперь представляют собой определенную силу. Силу, с которой их родным придется считаться и уважать. А этого явно никому в семье адмирала не хотелось.
Пока адмирал отсутствовал, подруги огляделись в его комнате. Христофор Бонифатьевич, находясь в отставке, продолжал живо интересоваться окружающим его миром. На столе стоял отнюдь не дешевый ноутбук, занимающий совсем мало места, но пригодный для хранения и обработки больших объемов информации. И еще одна стена в комнате была полностью заставлена книжными полками.
От нечего делать, пока хозяина не было дома, Леся подошла к книжным полкам и принялась рассматривать корешки книг. Внезапно она сдавленно ахнула и быстро открыла стеклянную дверку.
– Ты чего? – испугалась Кира. – Не смей тут ничего трогать!
Но Леся ее не слушала. Она сняла с полки одну из книг, а потом развернулась в сторону Киры:
– А это ты видела?
Кира недоумевающе посмотрела на книгу, которую прижимала к своей груди ее подруга. Вид у Леси был трумфальный и немного испуганный одновременно. И прищурившись, Кира посмотрела на то, что с таким триумфом сжимала Леся.
– Ну и что там у тебя? Какая-то синенькая книжечка… Старенькая…
Внезапно Кира осеклась на середине фразы. На синей обложке красовался силуэт подводной лодки. Отчетливо было видно море под ней, а также перископ, бодро торчащий над верхней частью подлодки. Кира вскочила со своего места и в два счета оказалась возле Леси. Теперь Кира сама могла прочесть название книги: «Нейтральные воды».
– Но это же…
– Вот именно, – отреагировала Леся. – Именно эту книгу дал писатель Ураганов тете Люде. А она, в свою очередь, отдала эту книжку своей сестре. Та книжку держала при себе, но после убийства книжки мы с тобой в квартире не нашли.
– Откуда ты знаешь, может, это и не та самая книга? Таких книг в свое время было в стране выпущено, я думаю, немало. И Христофор Бонифатьевич мог захотеть приобрести один экземпляр для себя лично, или ему его подарили, или…
Вместо ответа Леся открыла книжку и ткнула в надпись на титульном листе. В отличие от самой книги надпись была сделана совсем недавно. Старые чернила ни с чем не спутаешь. Не говоря уж о том, что и почерк у людей с каждым годом становится все гаже. Уже давно нету в школах России занятий по каллиграфии, на которых тренировались, чтобы каждая буквочка была своего рода крохотным произведением искусства. А все вместе строчки поражали своей красотой и гармоничностью.
Нет, эта надпись была сделана недавно. Летящим почерком и гелевой ручкой.
«Дорогой Людмиле от ее преданного поклонника!» – прочитала Кира и ахнула.
А Леся быстро стала листать книжные страницы дальше.
– Тут нету нескольких листов! Со страницы семнадцатой по двадцать первую!
Все теперь было понятно без слов. Именно эту книгу подарил Ураганов тете Люде. Эту и никакую иную. Дарственная надпись. Отсутствующие страницы. Так как же книга из квартиры покойниц оказалась на книжной полке у Христофора Бонифатьевича?
– Так и что у вас ко мне за вопросы накопились? – бодро осведомился Христофор Бонифатьевич, как раз в этот момент входя в комнату, ведя под руку мелко семенящую Фаину Наумовну.
Подруги так растерялись, что даже не догадались спрятать за спину злополучную книгу. Зоркий глаз старого моряка сразу же увидел беспорядок на своих книжных полках, а потом и раскрытую книгу, которую Леся до сих пор прижимала к себе.
Наверное, по глазам подруг, устремленных на старого адмирала, было ясно все и без слов. Потому что при гробовом молчании лицо адмирала внезапно исказилось, и он произнес совершенно другим – глухим и надтреснутым голосом:
– Значит, узнали все-таки. Ну? И что мне с вами теперь делать?
– Предупреждаем, если вы собираетесь зарезать нас, как своих соседок, то мы будем протестовать.
– Такой крик поднимем, половина дома сбежится!
– И ваши родные тоже узнают, что убийца – это вы. Или они и так уже в курсе?
Лицо адмирала еще больше перекосилось, и он гаркнул:
– Нет! Да вы что! Они совершенно не в курсе!
Глядя в несчастные глаза старого отставника, подруги поверили, что его родные ни о чем не знали. Старик до того любил дочь и внука, что скорей согласился бы сам наложить на себя руки, чем допустить, чтобы они хоть чем-то разочаровались в нем.
– Значит, родные не в курсе того, что вы убили Юлия Аюповну и ее дочь?
– Это был вынужденный шаг! Они меня к тому вынудили сами!
До последнего момента подруги не были до конца уверены в виновности Христофора Бонифатьевича. Кто угодно мог стать убийцей, но только не убеленный сединами адмирал. Он выглядел таким рассудительным, таким почтенным, таким… Таким далеким от той кровавой резни, которая случилась в квартире его соседок. Подруги допускали, что женщин мог убить какой-то отморозок, садист, моральный урод или взбесившийся от нехватки на дозу наркоман. Но чтобы это сделал положительный со всех сторон адмирал, подруги в это поверить никак не могли.
