Тем не менее эта тема витала в воздухе. Именно о снисхождении собиралась просить Эльза. Вы, богатые и могущественные, оставьте меня, бедную и несчастную девушку, скорбеть о вашем сыне в его квартире хотя бы на полгодика. Или подруги чего-то не правильно поняли? В таком случае Эльзе следовало более подробно расписать их роли, иначе могла получиться неудобная ситуация.
– Эльза, а чего ты хочешь добиться от Колиных родителей?
– Сама не знаю. Просто надеюсь, что они будут добры ко мне.
Но едва подруги увидели Колиных родителей, как они сразу же поняли, что эти люди не умеют быть добрыми к кому-либо. Весь их образ жизни был направлен на достижение успеха. Они оба были подтянутыми, надменными и очень деловитыми. Многочисленная прислуга, тенью шныряющая по огромному пентхаусу, была вышколена, провинности в этой семье не прощались.
Коля был их единственным сыном, но в то же время он был их досадной ошибкой. Коля не захотел следовать по дороге своих родителей, он пошел по своему собственному пути. И его родители хоть внешне с выбором сына и смирились, но окончательно простить его не могли.
Впрочем, отец Коли лишь мимоходом кивнул несостоявшейся невестке и тут же скрылся в своем кабинете. Мать Коли осталась одна против трех девушек. Но это ни капли ее не смутило. И белое фарфоровое личико, которое одновременно могло принадлежать как двадцатилетней девушке, так и шестидесятилетней старушке, ни на миг не дрогнуло.
– Добрый вечер, Эльза. Ты принесла нам ключи от квартиры? Как мило, что ты сама позаботилась об этом. Отдай их при выходе нашей экономке.
Уже первые фразы показали, что родители Коли отнюдь не считают Эльзу своей родней. И уж тем более они не собираются позволять ей жить в квартире, которую они подарили сыну, а теперь надеются получить назад.
– Вера Ивановна, я…
– Вера Иоанновна, – быстро перебила Эльзу мать Коли. – Или ты, девочка, забыла, как меня зовут?
Эльза покраснела от смущения и сбилась с заготовленного текста. А Кира с Лесей переглянулись между собой. Они отлично помнили Веру Ивановну, которая всю жизнь была в родительском комитете. И хотя теперь эту женщину трудно было узнать – за прошедшие годы она помолодела лет на двадцать и теперь выглядела почти как ровесница подруг, – но все же ее имя они помнили отлично. Если у кого и были проблемы с памятью, то это у самой Веры Ивановны, ах, простите, Иоанновны!
– Кто это с тобой? – между тем поинтересовалась мать Коли.
– Кира и Леся. Они…
– Я их помню. Кажется, девочки учились вместе с моим сыном.
Ни один мускул не дрогнул на лице Веры Иоанновны, когда она упомянула о своем покойном сыне.
– Вы очень изменились, девочки, но все же я вас узнаю, – спокойно и оценивающе оглядела она Киру с Лесей. – Как ваши дела?
– Неплохо. Но мы пришли к вам, чтобы выразить свои соболезнования.
– Благодарю.
В разговоре наступила пауза, которую Вера Иоанновна не стремилась заполнить какими-либо любезностями. Она явно давала понять подругам и Эльзе, что их визит в ее дом не только неудобен, но просто не нужен. Он не согласуется с правилами приличий. Впрочем, откуда бы таким босячкам знать о том, как должно себя вести в приличном обществе.
– Рада была вас повидать, девочки, – выдержав паузу, произнесла хозяйка дома. – Эльза, не забудь, о чем я тебя просила. Оставь ключи экономке. Надеюсь, ты забрала только свои вещи? Учти, я отлично помню все, что приобрела для квартиры сына.
– Но я…
– Разумеется, ты честная девочка. Не сомневаюсь, что ты взяла лишь свои личные вещи и, возможно, кое-какие подарки моего сына.
С этими словами она повернулась, чтобы уйти.
– Погодите!
Вера Иоанновна снова повернулась с выражением царственного неудовольствия.
– В чем дело? У вас есть ко мне что-то еще?
– Дело в том… дело в том, что я не принесла вам ключи!
Неудовольствие на лице Веры Иоанновны проступило куда отчетливей.
– Вот как? – произнесла она. – Но почему?
– В этой квартире мы с Колей были очень счастливы!
– И что? Уж не надеешься ли ты, что мы подарим ее тебе?
В голосе Веры Иоанновны слышалась откровенная насмешка.
– Нет, разумеется, нет! Но я не могу так сразу покинуть то место, где мы с Колей были так счастливы. Понимаете? Мне нужно время, чтобы смириться со своей утратой!
На какое-то мгновение сквозь маску холодной светской леди проглянула настоящая женщина, мать, которая потеряла единственного сына. Но это длилось ровно одно мгновение. А уже в следующую минуту Вера Иоанновна спросила:
– И о каком сроке идет речь?
– Не знаю. Месяц. Или около того.
Снова легкое колебание. Но в конце концов мать Коли решила быть милосердной.
– Хорошо, – произнесла она. – У тебя есть сорок дней. На сороковой день мы в последний раз помянем моего сына, и ты отдашь мне ключи от квартиры. Надеюсь, что к этому моменту ты уже освободишь ее от своего присутствия. В противном случае мы будем вынуждены прибегнуть к услугам полиции. Ты меня поняла, девочка?
– О да!
– Ну что же, всего тебе доброго.
И тут Эльза неожиданно заявила:
– Я хочу пить!
– Что, прости?
– Я хочу пить! Воды! Дайте мне воды!
– Горничная проводит вас на кухню, – брезгливо поморщилась Вера Иоанновна.
Эльза оправдала все самые страшные ее опасения. Она была дурно воспитана, раз уж осмелилась в чужом доме потребовать себе то, чего ей не предлагали. Пусть это был всего лишь стакан простой воды, но преступление от этого не выглядело менее тяжким.
Окончательно разочарованная в Эльзе, мать Коли удалилась в свои комнаты, оставив девочек наедине с прислугой, с которой они были ровней.
В отсутствие хозяев, которые скрылись в своих личных покоях, весь дом словно ожил. Откуда ни возьмись возле подруг материализовались две женщины. Одна была помоложе, вторая в зрелом возрасте, но обе с одинаковым любопытством таращились на Эльзу.
– Это тебе удалось захомутать хозяйского сынка?
– Ну ты даешь!
– Молодец какая!
– Жаль, что не повезло тебе! Не успела дело до конца довести!
Эльза кивала, улыбалась, обеими руками прижимая к своей груди сумку, словно опасалась, что ее могут у нее отнять. Вид у нее был затравленный, несмотря на то что Вера Иоанновна уже давно исчезла с горизонта. А горничная с экономкой не унимались. Их мучило любопытство. И так как с хозяевами они не могли найти общий язык, то они донимали Эльзу.
– Как же ты теперь будешь одна?
– Работать пойдешь?
