- Макс, давай только без этого
сейчас, - поморщившись, Громов потянулся за бутылкой.
- Нет, Антон, - с нажимом бросил
Авдеев, отодвигая полупустую бутылку коньяка в сторону, - давай без этого. Если
ты думаешь, что я сорвался сюда ни свет, ни заря, потом ждал твоего пробуждения
полдня только ради того, чтобы набраться, то ты очень сильно ошибаешься. Мне и
без этого, - кивок на бутылку, - живется неплохо. Поэтому подобные эксперименты
будут совершаться в случае крайней необходимости.
- Понял, не дурак, -
ухмыльнувшись, протянул Антон, сверля оценивающим взглядом Максима, - Кажись,
кое-кто у нас стал подкаблучником. Боишься, что Нинка унюхает и выгонит спать в
прихожую? Не переживай, с ней уж как-то договоримся потом.
- Громов, мы, кажется, здесь
собрались не для того, чтобы обсуждать мою личную жизнь! - уверенно отрезал
Авдеев, скрипнув зубами.
- Конечно-конечно, - поднимая
руки вверх, уверенно закивал головой Антон, - мы здесь собрались, чтобы
обсуждать мою личную жизнь. Так что, прости, замолкаю.
- Антон, вот скажи, почему ты
постоянно ведешь себя, как клоун? - простой вопрос, правильного ответа на
который Громов дать не мог. Разве что...
- А знаешь, Макс, так проще, - ни
капли, не кривя душой, признался мужчина.
- В чем проще? Вести, себя, как
последняя сволочь? Причинять с улыбкой боль всем, хоть малость близким и
небезразличным к тебе, людям? Чтобы потом вот так вот и самому сидеть в
одиночестве и заглушать боль спиртным? Это ты считаешь легче? - взорвался
Максим, и нервно хлопнув рукой по столу, схватил недопитую бутылку, делая
несколько машинальных глотков.
- Авдеев, ты ведь ни хрена не
знаешь! - подскочив, фыркнул Антон, - когда в один миг узнаешь, что долгое
время жил во лжи, что все поголовно тебя обманывали, ты перестаешь доверять!
Просто в какой-то миг исчерпываешь этот лимит доверия! И вести себя, как ты
говоришь, как клоун, в данном случае единственный, возможно и не самый удачный,
но, по крайней мере, наименее болезненный выход!
- Черт возьми, Антон! - следом
поднявшись, выкрикнул Макс, - Да ты хоть понимаешь, какой это идиотизм из-за
одной нелепой ситуации, из-за той дуры, Катерины, с которой у меня ко всему
прочему, если ты так до сих пор и не понял, ничего не было, вести себя подобным
образом!
- Да причем здесь вообще
Катерина? Я не собираюсь сейчас об этом разговаривать!
- Нет, Антон, сначала ты меня
выслушаешь! - настойчиво перебил Авдеев, - И пускай, на этом разговоре я должен
был настоять еще лет десять назад, сейчас это все-таки случится! Хочешь ты или
нет! Ты и так слишком много всего натворил за это время!
Вместо ответа, Громов, очевидно,
смирившись с таким положением вещей, недовольно отвернулся и направился к бару
за очередной бутылкой, на что Максим продолжил:
- Во-первых, я сотни тысяч раз
говорил тебе, и готов снова повторить - с Катериной ни до, ни после, у меня
ничего не было, и быть не могло! - в ответ лишь очередная ухмылка и залпом выпитая
рюмка коньяка, - Во-вторых, - с нажимом настаивал Авдеев, - Блин, Громов, да ты
хоть понимаешь, что та ситуация выеденного яйца не стоит?! Столько лет вражды и
размолвок! И из-за чего? Да я готов поспорить, что ты о ней забыл в ближайший
месяц! Так зачем вся эта месть? Попытки раскопать самое неприятное из прошлого
моей семьи? Чтобы унизить меня и растоптать? Попытки лишить меня всего, вплоть
до единственного любимого человека? Ты однажды сказал, что таким образом я
расплачиваюсь за былые победы. Только не кажется ли тебе, что цена слишком
высока? Что не стоит оно всего того. Я ведь сейчас не только за себя говорю. Ты
о себе вообще подумал? Сомневаюсь, что эта месть хоть малость принесла тебе
утешение.
Стоя спиной к Авдееву, Антон,
крепко сжав в руках бутылку, зажмурился. Слова друга... бывшего? Нет, не
бывшего. Настоящего. Друзей бывших не бывает. Они либо настоящие и навсегда,
либо фальшивые двуличные личности, эпизодами мелькавшие в жизни. Они готовы
лгать в глаза, возвышая тебя до пьедестала, отмечая твои только положительные
качества. С такими легче дружить. До поры, до времени. До тех самых пор, пока
этот человек не выучит тебя настолько, чтобы нанести сокрушительный удар в
спину, не опасаясь отражения удара. А потом... он или уходит из твоей жизни
навсегда, предварительно обвинив во всех грехах, или продолжает вести себя, как
ни в чем не бывало, утверждая, что все делалось тебе во благо... А настоящий
друг никогда не предаст. Он скорее выскажет в глаза все, что думает, без
пресмыканий и лукавств. Да, режущую в глаза правду всегда сложнее выслушать и
принять. Отсюда все обиды и ссоры... Вот только в трудную минуту именно он
придет на помощь, не оставив, в отличие от фальшивого, наедине со своими
переживаниями. Да, отругает и неоднократно назовет всеми нелестными словами,
но... так или иначе попытается помочь. Не смотря ни на что.
И теперь Громов с настоятельной
уверенностью, с высоты своей жизненной позиции и опыта, мог сразу сказать, кто
есть кто. И Максима без каких-либо предисловий, можно смело причислять к
настоящим друзьям. И плевать на долгие годы размолвок и препирательств. Именно
Авдеев пришел в тот момент, когда Антону плохо. Именно Авдеев пытается ему
чего-то доказать и указать на ошибки. Помочь разобраться в себе и... возможно
повернуть на путь истинный. Только есть ли еще шанс это сделать? Возможно ли
вернуть к себе доверие других и получить прощение... У Максима еще быть может,
а вот у остальных... Хотя, главное ведь быть честным...
- Да не в Катьке было дело. Не в
Катьке, - обернувшись, равнодушно признался Антон, - знаешь Макс, когда тебе с
самого детства родители ставят в пример младшего лучшего друга, то после
попыток отразить нападки, рано или поздно вырабатывается рефлекс. Когда тебе то
и дело говорят, какой Максимка хороший и замечательный мальчик, и в учебе
лучший и родителей слушается и любит, в отличие от тебя, Антошенька, -
передразнивая, фыркнул Громов, - И так повторяется изо дня в день. Из года в
год. То начинаешь присматриваться к Максимке, что же в нем есть такого
распрекрасного, чего нет у меня. Поначалу еще надеешься чего-то понять, а вдруг
и правда. Определенное время пытаешься соответствовать представлениям родителей
об идеальном сыне. Из-за этого начинаешь забывать о собственных желаниях,
только бы угодить им, услышать хоть какую-то похвалу, вместо очередных упреков.
А потом... ты в один прекрасный момент попросту узнаешь, что твои родители
вовсе и не родители тебе. И тут ты понимаешь, что проблема далеко не в тебе, и
в пример тебе ставят идеального Максимку совсем не потому, что он такой уж
идеальный. А просто потому, что боятся плохой наследственности. Понимаешь? Они
боялись, что я пущусь во все тяжкие! Пойду по стопам матери! Биологической,
настоящей матери! Понимаешь, Максим?
Последние слова Антон выкрикнул с
особым отчаянием и болью. Он еще никому и никогда, кроме так называемых
родственников, не говорил о том, что вся его жизнь с самого рождения была
фарсом, а родители и вовсе были не настоящими. И не смотря на то, что именно
эти люди его воспитали, для них Антон всегда был лишь поводом для переживаний.
Головной болью, за которой нужен глаз да глаз, чтобы не дай Бог не вышли
наружу, так называемые 'неблагополучные' гены, и не было еще одного повода для
позора, как любила говорить Лариса.
