Завязался разговор на отвлеченные темы. К нам присоединился пожилой джентльмен, оказавшийся графом Пенсери. Потом подошел еще кто-то, меня представляли всем…
Мелькали лица, сменялись люди. Народ подходил к герцогу для того, чтобы выразить восхищение приемом, а на самом деле поглазеть на меня – на иномирянку. Всем было ужасно любопытно, какая же я. Джентльмены интересовались, есть ли во мне что-то особенное, чего нет в дамах их мира, а те, в свою очередь, ревностно разглядывали меня – вдруг я окажу какое-нибудь мистически необъяснимое влияние на их спутников. Вдруг украду их любовь или совершу еще какую-нибудь непростительную вещь?..
Весь вечер я чувствовала себя как на выставке, с меня не спускали заинтересованных глаз. Скулы уже давно сводило от улыбки, а голова нещадно болела от ароматов духов присутствующих леди, которые смешивались с запахом цветов и прогорающего масла ламп. В итоге мне стало дурно.
Пару раз кто-то попытался пригласить меня танцевать, но я твердо отклоняла предложение, также на выручку приходил герцог. За это я была ему благодарна. А Кларенс больше ко мне не приближался, развлекаясь где-то в толпе гостей.
И вот уже несколько минут я сидела спокойно в одиночестве у дальней стены и втайне мечтала, как прямо сейчас возьму и незаметно уйду отсюда. Однако юные дебютантки и их мамаши, не спускавшие с меня глаз, никак не позволяли этого сделать, и поэтому мечты оставались только мечтами.
– Держите.
Я вздрогнула и подняла взгляд. Передо мной стоял Себастьян и протягивал бокал с пуншем.
– Вам это сейчас просто необходимо, – продолжил он участливо.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я.
Напиток приятно остудил горло, и мне стало легче. Себастьян замер возле меня молчаливой тенью и спокойно смотрел, как я пью. От такого пристального внимания я ощутила раздражение. На щеках вспыхнул румянец.
– Смею заверить вас, что, когда пью, на голове рога у меня не вырастают, – гораздо резче, чем позволяли приличия, заметила я.
– Я это вижу, – по-прежнему спокойно согласился он. – Однако у вас бледность с лица пропала. А то создавалось ощущение, что еще немного, и вы сольетесь со стеной.
Стены в бальной зале были из белого мрамора, и сын герцога прозрачно на это намекал.
Чтобы скрыть неловкость, я сделала еще пару глотков.
– А почему вы не танцуете? – наконец придумала я вопрос, поскольку пауза в разговоре затянулась непозволительно долго. Отчего-то рядом с ним я почувствовала напряжение.
Матроны, сидевшие в отдалении, наконец-то разглядев, кто остановился подле меня, зашушукались. Я вновь поднесла бокал к губам, сделав вид, что пью. Но Себастьян, проигнорировав мой вопрос, забрал у меня бокал и, со словами: «Вам это больше нужно, чем мне», взял меня за руку и заставил встать.
– Что вы?! – попыталась вырваться я, но не тут-то было, мою ладонь никто не выпустил.
– Пойдемте, – ровно сказал он, хотя его слова больше походили на приказ. – Не стоит сидеть под столь пристальным вниманием этих престарелых куриц. – И повлек за собой.
В это время заиграли вальс, но на этот раз мелодия была неспешной. Себастьян, держа меня за одну руку, другой взял мою ладонь и твердым и уверенным движением положил на свое плечо. Я уже хотела возмутиться, но он сдержанно отрезал, почему-то обратившись ко мне в третьем лице:
– Миледи Мейнмор не стоит весь вечер сидеть в стороне. А раз других танцев она пока не знает и если супруг не обращает на нее внимания, то моя обязанность, как сына хозяина дома, сделать это за него. Я соблюдаю приличия, не более.
И мы двинулись в первом па. Себастьян вел уверенно и гораздо более спокойно, чем Кларенс. Я могла бездумно следовать за ним, подчиняясь движению музыки, и ни о чем не беспокоиться. Все время, пока звучал вальс, мы танцевали молча. Но почему-то от этого было так хорошо, так легко, что я, почти растворившись в музыке, стала одним целым с партнером.
Когда танец закончился, Себастьян так же спокойно отвел меня к диванчику, на который переместился его отец, и, раскланявшись, ушел по своим делам. Меня вновь вовлекли в беседу.
Потом был ужин и снова танцы. За ужином нас с Кларенсом посадили рядом, но он едва замечал меня, уделяя все время соседке за столом – рыжеволосой развязной девице, отдаленно напоминавшей мне кого-то, но вот кого – я так и не смогла припомнить. Это было неприлично, но меня абсолютно устраивало, поскольку его внимание до сих пор выходило боком. А так, несмотря на тугой корсет, я даже смогла проглотить хотя бы немного салата и дичи.
После ужина дворецкий объявил, что всех приглашают в залу, и началась вторая часть вечера. Поскольку уже шел третий час ночи, мне невероятно хотелось спать, однако гости не выказывали никаких признаков усталости и продолжали веселиться. Почти полвечера в основном я провела с герцогом Коненталем. Иногда компанию мне составлял граф Пенсери, но большую часть вечера я скоротала одиночестве.
Неожиданно под конец приема я рассвирепела. Во мне неудержимой волной начала подниматься злость. Хотелось встать и сделать что-то такое, чтобы всем сразу стало тошно. Однако что? И поэтому я терпела. Терпела и злилась все больше.
Ко мне подошел Кларенс.
– Чем обязана?! – желчно спросила я, когда он остановился рядом.
– Не время устраивать истерики, – отрезал он, грубо вздергивая меня, как марионетку, на ноги. – Нас ждет герцог. Ему приспичило что-то объявить! – И потащил за собой.
Он выволок меня на середину залы, где нас уже дожидался герцог Коненталь. Его лицо светилось радостью, как электрическая лампочка, если бы таковые здесь были.
– Дорогие мои! – начал он, прижав руки к груди. – Я безумно счастлив, что мой драгоценный племянник нашел свою судьбу, пусть и настолько особым, но оттого еще более романтическим образом! И не зная, как выразить свою безмерную радость, я собрал здесь вас, чтобы поделиться своим счастьем со всем светом. Я поздравляю новобрачных, желаю им счастливых дней, прекрасных минут и всего того, что обычно желают влюбленным друг в друга молодым людям. – В толпе, что собралась вокруг, послышались понимающие смешки, кто-то заулыбался. А герцог тем временем продолжал: – И дарю им поездку к морю, в Валиаццу, самый романтический город нашей страны, чтобы они целых три месяца могли наслаждаться обществом друг друга!
Все зааплодировали. Герцог полез обниматься сначала с племянником. Стоя рядом, я расслышала:
– Я тебе этого не прощу, – прорычал Кларенс, стараясь сохранить на лице довольную улыбку.
– Только попробуй не поехать, – послышалось от его светлости в ответ. – Тебя же на виселице могут вздернуть, если докажут…
– Не твоя забота!..
И настала моя очередь. Герцог, видимо не подозревая, что я услышала их обмен любезностями с племянником, на ушко желал мне счастья и всего прочего. А я в душе пожелала ему сгореть в аду, удерживая на лице все ту же приклеенную улыбку, когда благодарила за доброту.
